В Германии соседствовали три религии: лютеранство, католицизм и кальвинизм. Уже сама эта множественность вероучений создавала почву для распространения сект, стоявших за пределами официальных религий и отражавших неудовлетворенность широких масс итогами лютеровской реформы. За сто лет своего существования лютеранство обросло собственными догмами, утратило видимость свободы и опоры на разум, которые поначалу привлекли к нему широкие массы простого народа. Одним из главных очагов этих “еретических” сект, нередко носивших социально-утопическую окраску, стала Силезия, область, в которой сосуществование разных религий расшатывало представление об абсолютном авторитете в вопросах веры и которая в ходе трагических событий Тридцатилетней войны приняла на себя особенно тяжелые удары. Наиболее крупной фигурой в этом плане был Якоб Беме (1575-1624), простой сапожник, родом из Силезии, не получивший никакого систематического образования, но приобщившийся к философии путем самостоятельного чтения.
Отвергая всякие официальные авторитеты в области как научного познания, так
и богословия, Беме считал, что человек может постигнуть тайны природы, бога и мироздания интуитивно, без посредничества церкви и ее служителей. Его пантеистически окрашенное учение, отмеченное проблесками стихийно-диалектического мышления, опиралось на идеи натурфилософов XVI в. (в частности, известного врача и физика Парацельса). Оно оказало значительное влияние на силезских поэтов середины и конца XVII в.- Ангелуса Силезиуса и Квиринуса Кульмана. Впоследствии сочинениями Беме увлекались молодой Гете и немецкие романтики.
Этому немало способствовала образно-эмоциональная форма изложения, обильно уснащенная метафорами и символическими иносказаниями. В отличие от своих предшественников и современников – ученых философов, пользовавшихся латынью, Беме писал по-немецки. Его главное сочинение “Аврора, или Восходящая утренняя заря” (1612) может считаться в равной мере философским трудом и памятником художественной прозы. Все эти факторы наложили заметный отпечаток на немецкую литературу, в особенности на лирическую поэзию XVII в., насыщенную религиозно-философскими и нравственными мотивами.
Особенности литературного развития Германии в XVII В. ВО многом определяются той культурно-исторической и идеологической ситуацией, которая сложилась в этой стране в предшествующем столетии. Ученый гуманизм здесь получил выражение преимущественно в публицистических и философско-религиозных сочинениях. На другом полюсе культурного развития находилась ионии цеховых бюргеров – мейстерзингеров и народные книги.
Слияния гуманистической культуры, творчески впитавшей античное наследие, с национальными традициями народной литературы и Германии не произошло. Те процессы, которые в Италии, Франции, Англии, Испании привели к созданию великих национальных литератур, протекали в Германии замедленно и носили более узкий, односторонний характер. Так, неолатинская поэзия, возникшая в Италии в XV в., выступает в Германии в начале XVII в. как сноеобразный “ученический” период в творчестве будущих крупных поэтов – М. Опица и А. Грифиуса.
Подражание Петрарке, охватившее всю европейскую поэзию в XVI в., проявляется в немецкой лирике лишь в середине следующего столетия. С этими запоздалыми всплесками гуманистических традиций связано и резко отрицательное отношение к поэзии мейстерзингеров, которых расценивали как невежественных, доморощенных стихоплетов: достаточно назвать комедию Грифиуса “Петер Сквенц”, в которой пародируется “доморощенное” искусство мейстерзингеров и самого крупного из них – Ганса Сакса. За вычетом этой презираемой “невежественной” поэзии немецким лирикам XVII в. не на что было опереться в национальной культуре недавнего прошлого. Образцами для них послужили, наряду с античными авторами, Петрарка и Ронсар.
Процесс создания национальной литературы, и в особенности поэзии, осложнялся еще и языковой ситуацией. Отсутствие общенациональной языковой нормы, крайняя засоренность лексики иностранными (преимущественно французскими) словами уже с первых десятилетий XVII в. начинают вызывать тревогу в кругах, озабоченных состоянием национальной культуры. В 1617 г. в Веймаре было основано первое из многих немецких языковых обществ “Плодоносящее общество” (позднее получившее название “Пальмовый орден”). Инициатором его создания был князь Людвиг Ангальт-Кетенский, взявший в качестве образца флорентийскую “Академию делла Круска” (основанную в 1582 г.).
Первоначально членами общества были немецкие правящие князья и аристократы, но вскоре его состав пополнился рядом писателей из бюргерской среды. Быть принятым в члены “Плодоносящего общества” считалось высокой честью. Общество оказывало писателям – своим членам поддержку в издании их сочинений.
Устав общества предусматривал наряду с заботой об очищении и совершенствовании немецкого языка облагораживание нравов и внешних форм поведения. Таким образом, в задачи общества входило формирование светской культуры нового типа в духе общеевропейского культурного развития. По образцу “Плодоносящего общества” позднее возникли другие: “Общество Ели” в Страсбурге (1633), “Немецкое общество” в Гамбурге (1643), “Пастушеский и Цветочный орден” в Нюрнберге (1644). Все эти общества ставили перед собой общую цель – очищение немецкого языка от иностранных и диалектных слов, его приспособление к запросам рождающейся литературы – изящной и утонченной. В русле этой деятельности возникают и многочисленные руководства по поэтике.
Отсутствие достаточно авторитетной национальной литературной традиции, на которую можно было бы опереться при выработке образцового литературного языка, заставляло многих писателей (в особенности в первой половине века) обращаться к переводам из древних авторов и из европейских писателей нового времени. Эти переводы служили материалом и своего рода “лабораторией” для шлифовки и создания изящного литературного стиля. Вообще для немецких писателей того времени характерны разносторонние культурные контакты с другими странами – Францией, Англией, Италией, Голландией.
Общими предпосылками этих контактов следует считать внешнеполитические связи, вызванные ходом войны, и, с другой стороны, универсальность знаний и интересов многих немецких писателей XVII в., стимулировавшую их желание расширить свой кругозор и ближе соприкоснуться с культурой передовых европейских стран.
(1 votes, average: 5.00 out of 5)