Многие когда-нибудь видели прорастающие сквозь каменные плиты, сквозь трещины в асфальте, везде, где только можно, прекрасные цветы. Такова и суть поэзии. Душа поэта, его воображение похожи на плодороднейшую почву, на которой с трудом, с мукой, с усилием, но все же упрямо прорастают мысли – стихи.
Из грязи, из пыли, из черной почвы, из самых глубин тянутся ввысь эти хрупкие ростки, чтобы потом обрести настоящую силу, расцвести, показать всем свою красоту, свою прелесть. И чем чаще будет обхажи-вать, рыхлить поэт эту почву своего ума, чем больше дождей вдохновения прольется на нее, тем лучше вырастут цветы, плоды этих трудов. Только такие стихи – взращенные с мучение, те, на которые положено много труда, искренние, идущие из глубины души поэта – только такие стихи можно назвать настоящими стихами, настоящими произведе-ниями искусства. Таковы стихотворения многих поэтов, и Маяковский в их числе.
В своем стихотворении “Сергею Есенину” он говорит о проблеме поэта и его поэзии. Пространство стихотворения довольно интересно – это мир людей. В целом цветовая гамма совсем
не богата, потому что автор, возможно, хотел обратить внимание читателя больше на содержание. Особенно выделяются белый и черный цвета (“. чтоб щеки заливал смертельный мел”, чернила).
С одной стороны, такие цвета характерны для главных атрибутов поэта – листа чистой бумаги и чернил. С другой стороны, пространст-во, окрашенное в такие тона, напоминает о смерти, о бледности покойников, о сырости и черноте земли, в которую их закапывают, об одиночестве и темноте, окружающей человека после смерти (“.Пустота. Летите, в звезды врезываясь”). Стихотворение наполнено массой различных звуков, в основном резких, похожих на окрики, и звенящих.
В некоторых строчках звонкие звуки соответствуют больше самой жизни, принадлежат ей, а тихие, шипящие (“заупокойный”, “прошлых”, “переделавши”) – умиранию, смерти: . У народа, У языкотворца, Умер Звонкий
За-булдыга подмастерье. И несут Стихов заупокойный лом, С прошлых
С похорон. Не переделавши почти. Кроме того, есть в стихотворении и “бронзы звон”, и “гремящий скандалист”, и “трехпалый свист”.
Маяковский кричит, но не каждый может услышать его слова. Стихотворение написано в излюбленной манере Маяковского – лесенкой. Его можно отнести к тоническим стихам, в которых учитывается лишь количество ударных слогов в строке. Некоторые слова Маяковский выносит с конца строки на новую, таким образом выделяя их, останавливая на них внимание: .Ни тебе аванса,
Ни пивной. Трезвость. Благодаря всему этому создается впечатление сбивчивой, отрывистой, несколько взволнованной речи. Использование перекрестной рифмы (смяло – вина – мало – вина, классом – до драк – квасом – дурак) придает мыслям автора четкость, законченность, но рифма не всегда явная (врезываясь – трезвость), из-за чего стихотворение еще больше похоже на настоящий, живой разговор. А ряд используемых автором неологизмов (бредь, рассоплено, калекши) также придает звучанию речи действительно разговорный характер.
Здесь можно отметить как одну из особенностей стихотворения его форму. Маяковский постоянно обращается к Есенину, словно ведет разговор с ним живым, могущим его услышать: “Вы ушли, как говорится, в мир иной.” Причем разговор этот идет в настоящем времени, как любой обычный разговор. Такое построение мыслей автора придает им особенную интимность, когда появляется возможность высказать все наболевшее, признаться в том, о чем обычно не говорится, о чем умалчивается. В таком плане стихотворение воспринимается как некая исповедь автора, где обращение к Есенину – это лишь повод оформить свои до сих пор не высказанные сомнения в четкие мысли о предназначении поэта, о месте поэзии в жизни поэта.
Для Маяковского создание стихов – это некое умение, способность (“.Вы ж такое загибать умели, что другой на свете не умел”.). Причем такая способность не просто так дается, ее нужно использовать, использовать как полезное, нужное, ведь поэт – подмастерье народа. Поэту нужно всегда творить, и творить свободно, всегда говорить о том, что у него на душе главное. Поэтому, конечно, Маяковский осуждает тех, кто считает, что “. к вам приставить бы кого из напостов – стали б содержанием премного одаренней”, ведь невозможно творить по чьей-то указке, под надзором, потому что тогда начинаешь писать “утомительно и длинно”, а главным становится число строк, а не их содержание. Автор понимает, что поэт без свободы – не поэт, что у такого человека нет выбора: или становиться подражателем, или умереть.
Несвобода для поэта как отсутствие чернил. Возможно, поэтому Маяковский говорит: “Почему же увеличивать число самоубийств? Лучше увеличь изготовление чернил!” Маяковский презирает те пути, которые “протоптанней и легче”. Для него невозможна сама мысль о том, что можно сдаться, остановиться, бросить все, уйти. Поэтому он не может понять Есенина, сделавшего это.
Есенин, талант которого Маяков-ский признает одним из лучших, перестает бороться, перестает сражаться, умирает – и перестает творить, а для Маяковского не существует такой возможности, чтобы он по собственному желанию перестал создавать свои стихи. В любой ситуации он стремится воспеть жизнь, и для него смысл ее – в безостановочном движении вперед. Без сомнений, без сожалений, без оглядки: “Марш!.” И пусть жизнь трудна, но он вырвет “радость у грядущих дней”.
И зная о том, что случается с поэтом после смерти, когда “к решеткам памяти уже понанесли посвящений и воспоминаний дрянь”, “ваше имя в платочки рассоплено”, а стихи мямлят и мнут, Маяковский, как настоящий оратор с трибуны, призывает всех читателей: “в этой жизни помереть не трудно”, а у настоящих поэтов, по Маяковскому, весь смысл их творчества в том, чтобы “сделать жизнь”, что “значительно трудней”. Но труд поэта всегда был, есть и будет тяжелым. Как крестьяне всю свою жизнь вспахивают землю, чтобы на ней вырос хлеб, пища для тела, так и поэт посвящает свое существование нелегкому вспахиванию огромных и неосвоенных полей своей души, чтобы на них проросли стихи, пища для души, ведь “слово – полководец человечьей силы”. Наверное, можно утверждать, что Маяковский хотел в этом стихотворении передать свое отношение к поэзии и поэтам. Обозначив для себя цель – жить, чтобы “сделать жизнь” и воспеть ее, – он всегда стремился к этому.
И его, без сомнения, можно отнести к тем великим поэтам, которым удалось взрастить в своих душах прекраснейший цветок – цветок поэзии.
(1 votes, average: 5.00 out of 5)