Симфония о народном подвиге

Блокада… это слово до сих пор болью и горем отзывается в сердцах жителей Ленинграда.

Академик Лихачев, переживший все ужасы жизни в блокадном городе, писал: “Человеческий мозг умирал последним. Когда переставали действовать руки и ноги, пальцы не застегивали пуговицы, не было сил закрыть рот, а кожа чернела и обтягивала зубы – мозг продолжал работать… Люди писали дневники, философские сочинения, научные работы и проявляли необыкновенную твердость”

И именно в это и появилась седьмая, Ленинградская симфония Шостаковича – симфония о народном подвиге.

“Я вступил добровольцем в ряды народного ополчения. До этого я знал лишь мирный труд. Ныне я готов взять в руки оружие. Спасти человечество от гибели можно, только сражаясь” – писал Д. Д. Шостакович

5 июля 1941 года, получив ответ на просьбы об отправке на фронт.

Казалось, что о сочинении музыки не может быть и речи. Вместе с бригадой Консерватории он работал на оборонительных рубежах: рыл противотанковые рвы, потом вошел в пожарную команду для дежурств на крыше Консерватории.

У Шостаковича

сомнений не было: хотел делать и делал все, что требовала война, сразу отодвинувшая в далекое прошлое недавнюю мирную жизнь.

Потом Дмитрия Дмитриевича назначили руководителем музыкальной части театра народного ополчения. Первое выступление в Летнем саду перед бойцами, отправлявшимися на фронт, открылось монологом Александра Невского в исполнении Александра Черкасова, затем шли сатирические сценки “Дует Гитлера и Геринга”, “Сон в руку”, частушки. Музыку подбирал Шостакович.

Очевидной была необходимость песни. Ее ждали. Она представлялась самым нужным, если не единственно нужным, жанром.

“Материалом” для Шостаковича становился сам Ленинград: где бы ни бывал, чтобы ни делал, композитор жадно впитывал атмосферу города.

Он ощущал не только изменение облика Ленинграда – менялась психология людей: в жизнь входило осознание постоянной опасности, из черного ритмичного рокота вражеских самолетов рождалось “тема нашествия”, конкретно осязаемая, зрительно вылепленная. Ее еще не было на нотном листе, но она уже существовала, когда смерть нависла в пламени, вое сирен, в поразительном ощущении красоты Ленинграда, опаленного пожарами.

Сперва Шостакович писал сочинение для солиста, хора и оркестра, но вскоре понял, что “именно симфоническая музыка “выражала задуманное значительно сильнее. Такая скорбь, когда уже и слез не осталось… Истинная человеческая любовь””

29 августа был завершен эскиз первой части седьмой симфонии; третьего сентября – чистовая партитура. Восьмого сентября Шостакович наметил эскиз второй части, и, спустя девять дней, согласился выступить по радио, объявив о военном сочинении.

Было ясно, что оно получается не как первоначально задуманная одночастная поема, а как многоплановое полотно о народе на войне. Семнадцатого сентября Берггольц помогала Шостаковичу составить текст его речи-обращения, заканчивавшегося словами: Я работаю сейчас легко и быстро. Мысль моя ясна, и творческая энергия неудержимо заставляет меня двигать мое сочинение к окончанию.

И тогда я снова выступлю в эфире со своим новым произведением и с волнением буду ждать строгой, дружественной оценки моего труда. Заверяю вас от имени ленинградцев, работников культуры искусства, что мы непобедимы, и что мы всегда стоим на своем боевом посту”.

Весть о работе Шостаковича над симфонией в условиях блокады ободряла слабых, помогала побеждать страх, указывала путь, по которому должно идти искусство серьезных монументальных форм, убеждала в необходимости, актуальности такого искусства.

29 сентября Шостакович закончил третью часть, а на следующий день был эвакуирован на военном самолете, хотя отмечал при этом, что “в Ленинграде я был бы гораздо полезней”.

Четвертую часть завершал в Москве и Куйбышеве. Сочинение финала пошло интенсивней во время наступления советских войск под Москвой, закончившегося разгромом фашистов – вот что определило трубный глас финала, его мощную коду: выстоим, победим. Завершив симфонию 27 декабря 1941, Шостакович вывел на титульном листе: “Посвящаю городу Ленинграду”.

Ленинградской, а еще теплее “ленинградкой”, вскоре – на века – назвали симфонию.

9августа состоялось первое исполнение Седьмой симфонии в Ленинграде. Дирижировал Элиасберг. Чтобы гитлеровцы не помешали концерту, весть о котором потом облетит весь мир, ленинградские контрбатарейщики получили приказ вступить с противником в артиллерийскую дуэль и отвлечь его силы.

И в районе Большого зала филармонии тогда не упало ни одного вражеского снаряда.

Вот что писала о симфонии и ее авторе Ольга Берггольц: “Помню, как на сверхъестественные овации зала, вставшего перед симфонией, вышел Шостакович – с лицом подростка, худенький, хрупкий, казалось ничем не защищенный. А народ стоя все рукоплескал и рукоплескал сыну и защитнику Ленинграда, и я глядела на него, мальчика, хрупкого человека в больших очках, который, взволнованный и невероятно смущенный, без малейшей улыбке, неловко кланялся, кивал головой слушателю, и думала: “Этот человек сильнее Гитлера”.

Так что же дала ленинградцам музыка Шостаковича? Лучше всего ответит на этот вопрос Татьяна Митина, пережившая все ужасы блокады.

“Люблю Шостаковича, – пишет она. – Поражает его Седьмая симфония. И не только музыкой (она прекрасна), но и временем создания. Слушаю – и каждый раз думаю об одном: “Да, мой народ невозможно победить!”.

В чем смысл человеческой жизни.

Новорожденный похож на чистый холст бумаги. Он никакой. Не плохой, не хороший, просто никакой. Человек делает себя человеком сам.

Он воспитывает себя…

Каждый человек, маленький или большой, обязан отвечать за свои поступки.

Подлость – это подлость. И если человек, да особенно маленький, успел ее совершить, он вписал грязную строчку в тот белый лист. Но, к счастью, у него много дней впереди, чтобы вписать в этот белый лист и свои светлые деяния.

Двойку или пятерку поставит в конце листа сама жизнь. Первая строчка – начало жизни.

У каждого человека есть на земле заветное место. Самое знакомое, самое любимое. Иногда это речка, горы или поляна в лесу. У многих моих сверстников тоже, наверное, есть свой парк, лес, речка.

Они очень нужны нам и всем, кто живет вокруг нас. Они нужны нашей Родине.

Думать, трудиться, преодолевать препятствия и трудности во имя процветания Родины, во имя живущих и тех, кто будет жить после нас, – это ли не настоящее счастье?

Труд на благо общества – основа нашей жизни. И очень важно, чтобы труд этот был любимым, доставлял человеку радость. А значит, необходимо сделать так, чтобы человек сам мог выбирать главное дело в своей жизни.

Я часто хожу по Санкт-Петербургу и думаю о людях, оставивших нам в наследство его набережные, дворцы, мосты, парки и каналы, прошедших многие испытания. При этом они сохранили в себе глубокую человечность. Нам придется продолжить дело своих отцов.

От нас зависит сделать жизнь на земле лучше и счастливее.

Социальные нормы и их значения.

На протяжении веков люди создавали правила поведения. Для этого им служили разум и чувства. Разум предупреждал об опасности хауса и вражды, чувство самосохранения и любви подкрепляли веления разума, жизненный опыт позволял уточнять и оттачивать социальный нормы – правила поведения в обществе.

Песенка о счастье

Стихи В. Тушновой

Дождик сеет, сеет, сеет,

С полуночи моросит,

Словно занавес кисейный

За окошками висит.

А в лесу кричат кукушки,

Обещая долгий век,

Мне не грустно и не скучно,

Я счастливый человек.

Из открытой настежь двери

Пахнет глиной и травой,

А кукушкам я не верю –

Врать кукушкам не впервой,

Да и что считать без толку,

Лишним годом дорожить?

Ну, не долго, так не долго,

Лишь бы счастливо прожить.

Так прожить, чтоб все, что снится,

Все сбывалось наяву,

Так прожить, чтоб петь, как птица,

Так прожить, как я живу.