Во-первых, сатирический, воинствующий, боевой, злободневный характер многих произведений русских классицистов, не позволивший им совсем удалиться от конкретной действительности. Ведь и у Сумарокова, наиболее последовательного классициста в русской литературе, принцип отрешенности от конкретных фактов и действительности, обобщения и отвлеченности не смог овладеть всем его творчеством. При этом живые и конкретные отклики на реальную жизнь мы находим у Сумарокова не в “высоких” жанрах, посвященных выявлению его идеала, а именно там, где он нападает на отклонение от идеала, являющееся для него слишком реальной, печальной и неприемлемой действительностью. То же самое мы видим и у представителей второго поколения русских классицистов.
Тут же необходимо оговорить, что реалистические элементы мы ни в какой степени не должны усматривать повсюду, где мы встречаемся с “низким” стилем, с речевой грубостью или даже с отдельными упоминаниями бытовых предметов или с “бытовизмом” вообще. Реализм, – даже если говорить только лишь о формировании элементов его, –
вовсе не сводится к разговорам о кабаках или ночных туфлях. Реализм – это мировоззрение, а не слова. Реализм – это определенное отношение к действительности, а не бесформенный выбор тематических мотивов.
Поэтому и в творчестве Сумарокова следует видеть некоторые моменты реалистического характера не потому, что он грубовато и смешно балагурит в своих баснях, а потому, что отрицательные, с его точки зрения, явления общественной жизни он показывает конкретно, как реальные факты действительности, а не отвлеченно-типологически по эстетике Декарта.
Второй отличительной чертой русского классицизма была его относительная близость к народным истокам искусства. Французские классики совершенно отвернулись от фольклора, от разговорной народной речи. Наоборот, Сумароков писал песни в духе народной лирики, свои басни и комедии насыщал живыми формами яркой, меткой речи народа, – вещь, немыслимая для Расина или Буало.
Тредиаковский ссылался на народную песню, научившую его тому, как надо строить принципы русского стихосложения и т. д. Обе Особенности русского классицизма обусловили его большую ценность для русской культуры в целом.
Следует отметить, что русский дворянский классицизм родился поздно, родился уже с трещиной. Он просуществовал как единый стиль, как законченное литературное течение не более трех десятков лет, начиная с конца 1740-х годов (эпистолы Сумарокова) и до первых од Державина, разрушителя этого стиля, до “Россиады”, завершения стиля, т. е. конца 1770-х годов. При этом русский классицизм развивался в условиях борьбы передовой дворянской интеллигенции с крепостнической деспотией.
А. П. Сумароков. 1730-1750-е годы – время формирования европеизированной, послепетровской дворянской интеллигенции как более или менее значительной группы. Именно в эти годы довольно многочисленные представители дворянской, главным образом столичной, молодежи начинают заниматься делами культуры серьезно, уделяя им огромное внимание, считая культурную работу делом своей жизни. Уже через несколько лет после смерти Петра дворянство, освободившееся от палки лютого царя, но замечательного деятеля, уставшее от ломки старого и стройки нового, довольное тем, что прогрессивный пыл Петра уступил место пассивности его более покладистых преемников, выделило свою интеллектуальную аристократию, которая принялась за устройство своей собственной, кастово-ограниченной культуры.
Эта новая дворянская интеллигенция, жадно вбиравшая опыт западноевропейских феодальных традиций, но не чуждавшаяся и передовых течений мысли, шедших с Запада, должна была противопоставить свой тип мировоззрения, морали, просвещения, бытовых навыков тому “плебейскому” облику также новой и также европеизированной культуры, который воплощали люди петровского закваса типа Тредиаковского и который гениально воплотился в Ломоносове.
Дело шло о создании дворянского просветительства, о создании литературы относительно передовой, ставящей своею целью воспитание дворянства, о создании литературы руками дворян. Нужно сразу же подчеркнуть, что по мере углубления этой дворянской культуры, по мере увеличения запросов интеллектуального порядка в среде новой дворянской интеллигенции и в ее литературе и сама эта интеллигенция, и ее литература все более и более преодолевали узкоэгоистическую сословно-классовую ограниченность и тем самым все более отрывались от основной реакционной невежественной дикой “массы” помещичьего класса. Вместе с тем наиболее передовые группы дворянской интеллигенции неизбежно оказывались в оппозиции к помещичьему правительству, к его бюрократии, к грабительской и торгашеской политике его.
Дворянский либерализм в конце концов пришел к разрыву с той классовой базой, на основе которой он вырос.
В 1732 г. правительство Анны Ивановны открыло Шляхетный кадетский корпус. Учиться в нем могли только дворяне. Корпусу, первому специфически дворянскому учебному заведению XVIII столетия, суждено было стать очагом новой дворянской культуры.
Вскоре после основания корпуса в него поступил сын генерала и аристократ Александр Петрович Сумароков (1718-1777), которому было тогда 14 лет. В 1743 г. в корпус поступил 9-летний Херасков. Еще раньше, в 1738 г., поступил И. П. Елагин.
Тогда же учились или служили в корпусе Адам Олсуфьев, А. А. Нартов, И. И. и П. И. Мелиссино, И. Шишкин, С. Порошин и другие будущие литераторы.
Воспитание, получаемое молодыми дворянами в корпусе, значительно отличалось от того, которое было принято в школах, созданных при Петре I. Время технических школ, время практицизма и преобладания точных знаний прошло. С самого начала своего существования корпус сделался дворянским университетом. В системе гуманитарного образования, как и в системе светского воспитания, в корпусе существенное место занимало искусство, в том числе литература.
Еще императрице Анне Ивановне кадеты подносили сочиненные ими в ее честь стихотворения, среди которых были и сумароковские. И позднее литературные интересы в корпусе не заглохли. В 1759 г. группа офицеров корпуса предприняла на свой страх и на свой счет издание журнала, печатавшегося при корпусе под названием “Праздное время в пользу употребленное”. В этом журнале печатался и Сумароков, не порвавший связей с корпусом после окончания его в 1740 г.
Первым крупным успехом педагогики Шляхетного корпуса был именно Сумароков, Родовой аристократ, он первый взялся за литературное дело профессионально, стал создавать литературу для своего класса. В его руках литература отказалась говорить от лица правительства и заговорила от лица дворянской общественности.
Жизнь Сумарокова, бедная внешними событиями, была крайне печальна. Это был человек нервный, остро реагировавший на окружающую его дикость нравов, на торжествующее варварство в его собственном классе. Еще из корпуса он вынес высокое и совершенно нереальное представление о достоинстве дворянина, человека, рожденного для служения отечеству, чести, культуре, добродетели. Избранный им путь литератора, руководителя общественной мысли своего класса казался ему путем великого служения идеалу, пусть только дворянскому, но все же по-своему возвышенному. Его воображение рисовало перед ним картину государства, в котором мудрые и благородные дворяне благоразумно руководят счастливым, хотя и неграмотным народом.
Он был готов отдать все свои силы, чтобы этот идеал осуществился. Первые блистательные успехи на литературном поприще вскружили ему голову; он крепко уверовал в свое призвание – воспитать русское дворянство – и в свою непререкаемую гениальность. Но вот начались тяжкие разочарования.
Жизнь постоянно и упорно разбивала его мечты.
Дворянство не хотело ни учиться, ни исправлять свою мораль. Жадные, жестокие, грубые и невежественные люди управляли государством и совершенно не желали слушать поэта, а тем более слушаться его. Большинство помещиков смеялось над высокими помыслами беспочвенных дворянских интеллигентов, видя в них одержимых, чудаков, опасных мечтателей.
Сумароков, привыкший к преклонению перед ним в дружеских кружках литераторов, не мог перенести тупого безразличия к своему искусству со стороны дикарей-дворян, чуждых культуре. Правительство нисколько не желало поддерживать его притязания.
Вступление на престол Екатерины II, заигрывавшей с либералами в среде дворянства, казалось, могло принести Сумарокову признание – даже участие в ходе политических дел. Вскоре, однако же, стало ясно, что и эта надежда тщетна. Сумароков оставался в стороне от власти, в стороне от дел. Сумароков наживал себе новых врагов с каждым днем.
Пасквили на него ходили по городу. Он рассорился даже со своими родными, даже его мать считала его чуть ли не преступником. Сумароков однажды рассорился с ней и так при этом буйствовал, что она подала на него жалобу, в которой писала, что она боится его, боится, чтобы он не убил ее.
Муж его сестры, Бутурлин, отравлял ему жизнь интригами; он же впутал его и в денежный процесс. Сумароков злился, отругивался, брюзжал и все чаще впадал в отчаяние. Он разорился, его мучили долги. Конец жизни Сумарокова был отравлен и печальной семейной историей.
С первой женой своей он разошелся уже давно. Сумароков полюбил затем простую девушку, свою крепостную. Гнусная сплетня об. их отношениях ходила по Москве.
Сумароков женился на ней, не боясь дворянского “общественного мнения”. Тогда родственники первой жены Сумарокова начали процесс против него, требуя лишения прав его детей от второго брака. Процесс длился долго. Дело дошло до сената.
Закончилось оно все же в пользу Сумарокова. Издерганный, обнищавший, осмеянный дворянством и его императрицей, Сумароков запил, опустился. Когда он умер, не осталось даже денег на похороны.
Гроб Сумарокова несли на руках до кладбища актеры Московского театра; кроме них, провожало прах поэта два человека.
(1 votes, average: 5.00 out of 5)