Трутень
В предисловии издатель журнала признается читателям в своей слабости: он ленив и потому ничего не читает, ни с кем не переписывается и нигде не служит. Но он непременно желает принести пользу отечеству, ибо согласен со словами известного российского стихотворца (Сумарокова) о том, что “без пользы в свете жить, тягчить лишь только землю”. Поскольку воспитание и душевные дарования не позволяют ему услужить согражданам полезным сочинением, он решил издавать чужие труды и просит присылать ему письма, сочинения и переводы в прозе и в стихах, особенно сатирические, критические и прочие, ко исправлению нравов служащие, и обещает все их напечатать в своих листах.
В соответствии со своими склонностями он решает назвать свой журнал Трутнем.
Напечатав Притчу в стихах и не зная, чем заполнить место в своем листе, издатель печатает письмо своего дяди (предположительно автор его Н. И. Попов), присланное еще в позапрошлом году и оставшееся без ответа, и просит читателей ответить дяде вместо него. Дядя уговаривает племянника Иванушку приехать в город и добиваться места
прокурора – должность эта доходная: если взяться за дело с умом, можно получить вдесятеро против жалованья, а поскольку отцовское имение Иванушки “стрень брень с горошком”, надо ему самому наживать добро.
Издатель получает письмо от пожелавшего остаться неизвестным любителя всяких новостей (Д. И. Фонвизин изображает в нем своего давнего противника драматурга В. И. Лукина). Человек этот любит разносить обо всех вести.
Хорошие или дурные – он решает в зависимости от времени, обстоятельств и личности сочинителя. О тех, которые “умеют отъедаться”, он не говорит дурного, разве что изредка и за глаза, а вот о безответных сочинителях с радостью злословит на всех углах, ибо любит бранить и не любит хвалить чужие сочинения. Он гордится тем, что, имея двадцать семь лет от роду, “успел всех перекритиковать, перебранить, себя прославить, у других убавить славы, многим женщинам вскружить головы, молодых господчиков свести с ума и вырость без мала в два аршина с половиною”.
Сам он – автор нескольких сочинений: “Наука быть льстецом”, “Способ, как сделаться автором”, “Способ, как содержать беседу в беспрерывном веселии”. Он уверен, что войдет в число корреспондентов издателя “Трутня”, но тот отвергает его и просит впредь своих сочинений не присылать.
В рубрике “Ведомости”, пародирующей “Санкт-Петербургские ведомости”, печатаются короткие истории, такие, как сообщение из Кронштадта о молодом российском поросенке, “которой ездил по чужим землям для просвещения своего разума и которой, объездив с пользою, возвратился уже совершенно свиньею, желающие смотреть, могут его видеть безденежно по многим улицам сего города”. В другом листе рассказано о Злонраве, которая целый год в грусти и в слезах ждала возвращения супруга, когда же он вернулся, то час спустя рассердилась и стала посылать его к черту. Друзья его удивились такой скорой перемене, но Злонрава отвечала им, что оттого и плакала, что в отсутствие мужа ей было не с кем браниться.
Г-н Правдулюбов (псевдоним Н. И. Новикова) отмечает, что Трутень пишет не по правилам своей “прабабки” (издававшегося при содействии императрицы журнала “Всякая всячина”) и в отличие от нее не считает, что похвальнее снисходить порокам, нежели исправлять оные. Правдулюбов согласен с “Трутнем” и считает, что слабости и пороки суть одно и то же и что похвальнее быть Трутнем, “чужие дурные работы повреждающим, нежели такою пчелою, которая по всем местам летает и ничего разобрать и найти не умеет”.
В рубрике “Подряды” помещено намекающее на Екатерину II и быструю смену ее фаворитов объявление о поставке “молодых, пригожих и достаточных дворян и мещан до 12 человек” для “наполнения порожних мест по положенному у одной престарелой кокетки о любовниках штату”. В другом объявлении приглашаются поставщики правосудия, которого потребно поставить в некоторое судебное место до десяти пудов.
Г-н Правдулюбов уведомляет издателя “Трутня”, что “госпожа Всякая всячина на нас прогневалась и наши нравоучительные рассуждения называет ругательствами” оттого, что похвалами избалована и “то почитает за преступление, если кто ее не похвалит”.
В стихотворной сказке “Игрок, сделавшийся писцом” (ее автор – А. О. Аблесимов) вновь высмеивается драматург В. И. Лукин, который бросил играть в карты, но нарушил свой зарок, проигрался в пух и прах и был побит.
Г-н К. N. рассказывает в письме к издателю “Трутня” истинную быль. У одного судьи пропали золотые часы. Часы эти были получены от одной вдовы, которая требовала в приказе, где заседал судья, правосудия, “коего бы она, конечно, не получила, если бы не вознамерилась расстаться против воли своей с часами”.
В комнату, где лежали часы, входили только двое: подрядчик да племянник судьи. Судья рассудил так: “Я хотя и грабитель в противность совести и государских указов, однако сам у себя красть не стану”, племянник – человек благородный, чиновный, а пуще всего – родня. Значит, украл подрядчик, “он подлой человек, мне противен, я ему должен”. Подрядчика схватили и стали пытать, тот, не имея сил переносить мучения, признался в краже, которой не совершал, и был брошен в тюрьму.
Племянник же судьи, который на самом деле украл часы, проиграл их в карты, а выигравший заложил их одному титулярному советнику, который в свой черед продал их в долг за двойную цену одному придворному. Придворный подарил часы своей любовнице, а та отдала их прокурору того приказа, где содержался подрядчик, чтобы прокурор постарался утеснить ее отца, от которого она сбежала. Когда судья увидел у прокурора свои часы, он решил, что подрядчик, украв, продал их той особе, от которой прокурор их получил. Но когда приказной секретарь проследил путешествие часов, то оказалось, что украл их вовсе не подрядчик, а племянник судьи. Судьи весьма этому удивились, беспристрастный читатель удивится тому, что приказной секретарь не покривил душою и поступил по совести, но “паче всего должно дивиться решению судейскому”.
Было приказано: “вора племянника, яко благородного человека, наказать дяде келейно, а подрядчику при выпуске объявить, что побои ему впредь зачтены будут”.
Автор письма, подписанного Б. К. (Ф. А. Эмин), описывает полемику между журналистами в терминах военных реляций (в 1769 г. началась война России с Турцией): “Пламя войны и между сочинителями возгорелось. Вооружились колкими своими перьями г. писатели, вашему “Трутню” в прошедший вторник немалое было бомбардирование. “Всякая всячина” добрый вытерпела залп. “Адскую почту” атаковала какая-то неизвестная партия” – имеется в виду в издаваемом М. Д. Чулковым журнале “И то и се”, направленная против его литературных противников.
В одном из листов под видом бытовой истории рассказывается об отставке старинного фаворита Екатерины II графа Г. Г. Орлова: Себелюб пришел к своей любовнице, но был встречен холодно, ибо она “в тот самый день вступила в новые обязательствы”. Себелюб оскорбился и начал упрекать любовницу в неверности и говорил с ней так грубо, что она прогнала его. Как только он ушел, его стали терзать ревность и раскаяние, и он решил заколоться, но потерял нож и просит нашедшего вернуть его за вознаграждение, состоящее из писем бывшей его любовницы, “ибо он непременно свое намерение хочет исполнить”.
М. В. Храповицкая-Сушкова, скрывающаяся под псевдонимом Ужесть как мила, рисует Портреты: “Я хорош, разумен, честен, добродетелен, а прочие нет”, “Тот часто делает дурачествы оттого, что всегда задумывается”, “Этот говорит обо всем и ничего не знает”.
В анонимной статье Н. И. Новиков, пародируя манеру “Всякой всячины”, ожесточенно полемизирует с ней.
Надгробная надпись Ломоносову в стихах превозносит его поэтический талант и также является выпадом против недооценивавшей его Екатерины II.
В статье, подписанной “Слуга ваш” и, вероятно, принадлежащей Н. И. Новикову, рассказывается история о предрассудке, заставляющем многих русских хулить все, что сделано их соотечественниками, и хвалить единственно иностранные товары. Один человек хотел купить себе сукна на платье, но не верил, что ямбургские сукна не уступают “аглинским”, и тогда его приятель привез ему образцы различных сукон, сказав, что все они “аглинские”. Покупатель и портной выбрали ямбургские, и когда приятель рассказал покупателю про подлог и вернул лишние деньги, ибо ямбургские сукна дешевле, покупатель не сдался и сказал: ямбургские сукна хотя и хороши, однако же столько не проносятся.
В рубрике “Рецепты” даны портреты “его превосходительства г. Недоума”, “некоторого судьи”, г-на Самолюба и других и помещены рецепты против их недугов. Так, г-ну Безрассуду, больному мнением, что “крестьяне не суть человеки”, считающему их рабами и не удостаивающему их не то что слова, но даже кивка, предписано “всякой день по два раза рассматривать кости господские и крестьянские до тех пор, покуда найдет он различие между господином и крестьянином”.
Правдулюбов в своем письме утверждает, что “критика, писанная на лицо, но так, чтобы не всем была открыта, больше может исправить порочного. В противном же случае, если лицо так будет означено, что все читатели его узнают, тогда порочный не исправится, но к прежним порокам прибавит и еще новый, то есть злобу”.
П. С. пишет письма, обличающие плутов-судей и плутов-помещиков, и спрашивает издателя “Трутня”, как с ними бороться, на что тот отвечает “это не мое дело”.
В “отписке” (письме) к помещику (вероятный автор которой – Д. И. Фонвизин) деревенский староста Андрюшка отчитывается в сборе оброка с крестьян, жалуется на притеснения соседнего помещика Нахрапцова и просит о снисхождении к многодетному Филатке, прилагая его челобитную, где тот просит дать ему клячонку и уволить на год от оброка, чтобы он мог “подняться”. В ответ помещик приказывает среди прочего: “По просьбе крестьян у Филатки корову оставить, а взыскать за нее деньги с них, а чтобы они и впредь таким ленивцам потачки не делали, то купить Филатке лошадь на мирские деньги, а Филатке объявить, чтобы он впредь пустыми своими челобитными не утруждал и платил бы оброк без всяких отговорок и бездоимочно”.
В рубрике “Смеющийся Демокрит” высмеиваются Скупяга, Мот, Надмен и другие: “Я вижу двух человек: один другого уверяет в своей дружбе и обманывает, а другой притворяется, будто тому верит и будто он не знает, как тот его поносит. Оба обманывают и оба обманываются. Ха! ха! ха!”.
В диалоге “Я и Трутень” Трутень на вопрос, с каким намерением он издает свой журнал, отвечает, что желает принести пользу и увеселение своим согражданам. Он надеется заслужить внимание и похвалу разумных и беспристрастных читателей и благоволение знатных господ и покровительство, ибо говорит им правду, показывает их слабости и нечаянные проступки, чтобы предостеречь их от оных. Я считает, что благоволение и покровительство знатных господ можно заслужить единственно лестью и похвалой, ибо среди них мало добродетельных людей. Я полагает, что знатные люди должны делать благодеяния человечеству, помогать бедным и защищать утесняемых.
Они должны думать о благосостоянии государства больше, чем о себе, возможность делать другим добро должна радовать и утешать добродетельного человека. Трутень утверждает, что во всяком звании есть много людей и добродетельных и порочных, поэтому он хвалит одних и критикует других. Таким образом, не может быть, чтобы его издание никому не нравилось. Я же говорит, что многие называют Трутня злонравным человеком, который никого не щадит, и не видят в его издании ничего, кроме “ругательства”.
Впрочем, Я добавляет, что Трутня бранят только те, кто сами заслуживают брань.
В последних двух листах за 1769 г. издатель описывает своих читателей: “Несмысл хвалит “Трутня” для того, что слышал, как его хвалили в двух или трех домах”, “Завистлив хулит мой журнал: сие и неудивительно, ибо он все хулит, окроме своих сочинений”, “Худой судья многое в “Трутне” хвалит, но не хвалит того, что написано на худых судей”, “Самолюб недального разума, следовательно, и писать хорошо не может. Я ему читал свой журнал, он слушал, и лишь только я окончил, то начал мне рассказывать о своем сочинении: он наполнен о самом себе хорошими мыслями, следовательно, о других ему некогда и думать”. В заключение издатель говорит, что если смог угодить некоторому числу читателей, то почтет себя довольно награжденным за свой труд.
Его самолюбие не так велико, чтобы он надеялся заслужить этими безделками бессмертную славу. Сочинениям Сумарокова и Ломоносова будут удивляться потомки, а “Трутень” и прочие безделки ныне есть и впредь останутся безделками.
В первых листах издатель описывает, как кто представляет себе счастье: Жидомор ищет его в богатстве, Пышен в великолепии и т. п., – а также обращается к своим читателям с новогодними пожеланиями. Себе он желает, чтобы “желание счастия моим согражданам было им угодно, чтобы издание мое принесло пользу и чтобы меня не ругали”.
Ужестъ как мила вновь пишет Портреты, прося сделать под ними подписи, что издатель и делает. Под последним портретом, описывающим девицу лет восемнадцати, он делает надпись: “Если не ошибаюсь, так это ВЫ САМИ”.
Нетерпелив (предположительно М. Попов) присылает для напечатания песни и были в стихах.
Не знаю кто (Л. Леонтьев) перевел с китайского языка статью Чензыя (Чэн-цзы), содержащую совет государю относительно государственного правления.
Аноним (вероятно, И. Голеневский) прислал перевод с латыни надписи на гробнице М. В. Ломоносова.
Молодая сочинительница пишет Картины, уснащая свою речь словечками из жаргона щеголей и щеголих: она изображает вдовушку лет двадцати, а подле нее согнувшегося больного старика в богатом уборе. “Спальна и кабинет сей вдовушки скрывает двух молодых ее любовников, которых она содержит на иждивении седого старика в должности помощников. Она делает это для облегчения старости своего возлюбленного”. Прочитав свои Картины в журнале, она негодует: издатель их переправил, более того: исказил мысли живописицы, которая (следуя советам “Всякой всячины”, критиковавшей лишь мелкую сошку) изображала взяточника-секретаря, а издатель “Трутня” назвал его судьей.
Читатели жалуются, что “Трутень” 1770 г. хуже прошлогоднего. Издатель удивляется: нынешний журнал бранят за то же самое, за что в прошлом году бранили прошлогодний. То, что год назад казалось ново, теперь прискучило.
Вертопрах (вероятно, Н. И. Новиков) пишет: “Всякая всячина” простилась, “И то и се” в ничто превратилось, “Адская почта” остановилась, пора закрыться и “Трутню”.
В последнем листе издатель пишет: “Против желания моего, читатели, я с вами разлучаюсь” и намекает на то, что после закрытия “Трутня” начнет издавать новый журнал.
Вариант 2
Издатель журнала “Трутень” очень ленивый, нигде не работает, не пишет и не читает, но знает, что надо жить с пользой. Вот и начинает издавать журнал, названный соответственно образу его жизни. В первом листе он печатает письмо своего дядьки, присланного еще год назад, и просит читателей ответить на него.
А также присылать свои сочинения для печати.
Первым пришел отклик от господина, желавшего остаться неизвестным. Он хочет стать корреспондентом журнала и хвалится, что в свои 27 лет стал известен тем, что всех перебранил и раскритиковал. Сочинил статьи о том, как быть льстецом и как стать автором.
Но получил отказ с просьбой больше не писать.
В журнале есть рубрики и в одной из них “Ведомости” появилась статья о поросенке, который, объездив чужие земли, вернулся в свой город взрослой свиньей. Его могут видеть желающие на улицах родного города, причем бесплатно. И заметка о даме, которая, прождав своего мужа целый год, ежедневно плакала, а когда тот вернулся, то поругалась с ним и выгнала.
Она рассказала, что страдала из-за того, что ей не с кем было ругаться.
Рубрика “Подряды” смело намекнула на императрицу, которая меняет фаворитов так быстро, что подданные не успевают проследить кто сейчас в фаворе.
Печатается история, как у судьи пропали золотые часы и он, обвинив подрядчика, высек его и отправил в тюрьму. Когда выяснилось, что часы украл родной племянник, то подрядчика выпустили и объявили, что побои будут ему зачтены в следующем деле, если такое появится. Описали, под видом бытовой истории рассказ о бывшем фаворите Екатерины II графе Орлове.
Что тот, получив отставку от своей любовницы, решил зарезаться, но потерял нож. Теперь дал объявление с просьбой вернуть нож за вознаграждение, так как намерен завершить задуманное. Рубрика “Ваш слуга” высмеивала соотечественников за то, что они хают товар, производимый в государстве, превознося заграничный.
И даже случайно, выбрав отечественный товар, все равно уверены, что жизнь его будет в разы короче заграничного.
Печатаются даже жалобы крестьян на притеснения помещиков. А в рубрике “Я и Трутень” издатель, отвечая на вопрос читателей, зачем он издает журнал, пишет, что делает это только для увеселения граждан и пытается принести хоть какую-то пользу. И выражает надежду, что заслужит похвалу и внимание властных чинов за то, что говоря им правду и изобличая ошибки, поможет предотвратить новые.
Читатели начинают ругать “Трутень” за то, что он стал хуже прошлогоднего и, приводя примеры подобных изданий, которые закрылись, намекают, что “Трутню” пора последовать их примеру.
В своем последнем выпуске издатель журнала прощается со своими читателями, но намекает, что “Трутень” он закрывает, а вскоре откроет новый.
(1 votes, average: 5.00 out of 5)