Чуковская Лидия Корнеевна Произведение “Софья Петровна”
СССР, 30-е гг. После смерти мужа Софья Петровна поступает на курсы машинописи, чтобы получить специальность и иметь возможность содержать себя и сына Колю. Будучи грамотной и аккуратной и получив высшую квалификацию, она легко устраивается на работу в крупное ленинградское издательство и уже вскоре становится заведующей машинописным бюро.
Несмотря на ранние вставания, неприветливые лица в транспорте, головную боль от стука машинок и утомительность производственных собраний, работа Софье Петровне очень нравится и кажется захватывающей. В молодых машинистках она ценит прежде всего грамотность и старательность; те же уважают ее и слегка побаиваются, называя за глаза классной дамой. Директор издательства – приятный, воспитанный молодой человек. Из всех девушек в бюро Софье Петровне наиболее симпатична Наташа Фроленко, “скромная, некрасивая девушка с зеленовато-серым лицом”: она всегда пишет элегантно и без единой ошибки. Тем временем сын Софьи Петровны, Коля, совсем вырос, стал настоящим красавцем,
закончил школу и вскоре вместе со своим ближайшим другом Аликом Финкельштейном поступил в машиностроительный институт.
Софья Петровна гордится умным, красивым и аккуратным сыном и переживает, что у взрослого Коли нет отдельной комнаты: их уплотнили еще в самом начале революции, и теперь бывшая квартира семьи Софьи Петровны стала коммунальной. Хотя Софья Петровна и сожалеет об этом, но принимает объяснения передового сына о “революционном смысле уплотнения буржуазных квартир”. Софья Петровна начинает было подумывать об обмене одной комнаты на две с доплатой, но в этот момент “отличников учебы, Николая Липатова и Александра Финкельштейна, по какой-то там разверстке направляют в Свердловск, на Уралмаш, мастерами”, при этом дают возможность окончить институт заочно. Софья Петровна тоскует по сыну, начинает работать гораздо больше, а в свободные вечера приглашает к себе подругу по работе Наташу Фроленко на чай.
Однажды она дарит Наташе по ее просьбе Колину последнюю фотографию (позже Софья Петровна понимает, что Наташа влюблена в Колю). Частенько они ходят в кино “на фильмы про летчиков и пограничников”. А Наташа делится с Софьей Петровной своими проблемами: ее никак не принимают в комсомол, поскольку она из “буржуазно-помещичьей семьи”.
Софья Петровна очень сочувствует Наташе: такая искренняя, сердечная девушка; но сын в письме разъясняет ей, что бдительность необходима. Годы идут, Софью Петровну повышают по службе, а между тем приближается праздник: наступает новый, 1937 г. Организация праздника поручена Софье Петровне; ей все удается на славу, однако общее торжество омрачает странная новость: в городе арестовано множество врачей, и среди них – доктор Кипарисов, сослуживец покойного мужа Софьи Петровны. Из газет следует, что врачи связаны с террористами и фашистскими шпионами. С трудом верится насчет Кипарисова: вроде приличный человек, “почтенный старик”, но ведь у нас зря не посадят! А если Кипарисов не виноват, то его скоро выпустят и неприятное недоразумение рассеется.
Через некоторое время происходит еще более странное событие: арестовывают директора издательства. И как раз в тот момент, когда Софья Петровна и Наташа обсуждают причины ареста замечательного директора, “выдержанного партийца”, при котором издательство “всегда выполняло план с превышением”, внезапно раздается звонок в дверь: приезжает Алик со страшной вестью об аресте Коли. Первое побуждение Софьи Петровны – “сейчас же бежать куда-то и разъяснять это чудовищное недоразумение”. Алик советует идти в прокуратуру, но Софья Петровна не знает толком ни где прокуратура, ни что это такое и идет в тюрьму, потому что случайно знает, где она. На улице, недалеко от тюрьмы, она неожиданно обнаруживает большую толпу женщин с усталыми зеленоватыми лицами, одетых не по сезону тепло: в пальто, валенках, шапках.
Оказывается, это очередь в тюрьму, состоящая из родственников арестованных. Выясняется, что для того, чтобы попытаться хоть что-то узнать о своем сыне, надо записаться и отстоять огромную очередь. Но Софье Петровне удается узнать лишь, что Коля в тюрьме и что передачу для него не возьмут: “ему не разрешено”.
Она не знает ни того, за что арестован ее сын, ни того, состоится ли суд, ни того, “когда же наконец кончится это глупое недоразумение и он вернется домой”: справок нигде не дают. Каждый день она продолжает наивно ждать, что, открыв дверь в дом, увидит там сына, но дом так и остается пуст. Тем временем увольняют секретаршу арестованного ранее директора как лицо, связанное с ним, и Наташу Фроленко – за опечатку, истолкованную как злостный антисоветский выпад: вместо “Красная Армия” она случайно напечатала “Крысная Армия”. Софья Петровна решается вступиться за Наташу на собрании, но это не приводит ни к чему, кроме анонимного обвинения ее в сообщничестве с Наташей, и Софья Петровна вынуждена уволиться.
А попутно выясняется, что Коля осужден на десять лет лагерей и что он сам признался в террористической деятельности. В отличие от Софьи Петровны, уверенной, что юного Колю просто запутали, Наташа начинает недоумевать: почему большинство арестованных призналось в своих преступлениях, ведь не могли же запутать всех?! Между тем Алика исключают из комсомола, а вскоре и арестовывают: один из комсомольцев доносит, что Алик был дружен с Колей, а Алик отказывается “отмежеваться” от товарища. Наташа кончает с собой, написав в предсмертном письме Софье Петровне “Я не могу разобраться в настоящем моменте советской власти”.
Проходят месяцы, сильно постаревшая Софья Петровна копит консервы на случай, если понадобится выслать сыну. С горя она выдумывает и повторяет окружающим, будто Колю выпустили, и сама верит в это, как вдруг приходит письмо от Коли. Он пишет, что арестован по ложному доносу одноклассника и что следователь бил его ногами. Коля очень просит мать что-нибудь предпринять, однако Кипарисова, жена репрессированного врача, отговаривает ее: тогда и ее могут выслать, как высылают саму Кипарисову вслед за мужем, а сыну это ничем не поможет, только навредит.
Софья Петровна долго думает, куда ей идти с этим письмом, но, поняв, что идти некуда, и совсем отчаявшись, решила сжечь письмо – опасную улику, “бросила огонь на пол и растоптала ногой”.
(1 votes, average: 5.00 out of 5)