Толстой Лев Николаевич Произведение “Плоды просвещения”
В Петербурге, в богатом доме Звездинцевых, перед зеркалом долго любуется собой красивый и развратный лакей Григорий, лениво отзываясь на многократные зовы Василия Леонидыча, хозяйского сына, кокетничая с Таней, веселой и энергичной горничной. В привычной утренней суматохе снуют слуги, беспрерывно звонят в дверь посетители: артелыцик от Бурдье с платьем и запиской для барыни, Сахатов Сергей Иванович, бывший товарищ министра, элегантный господин, свободный и интересующийся всем на свете, доктор, регулярно наблюдающий барыню, Яков-буфетчик, вечно виноватый, неловкий и пугливый. Между доктором и Сахатовым завязывается и обрывается разговор о спиритизме. Всей беготней управляет камердинер Федор Иванович, “любитель” образования и политики, человек умный и добрый. Новый звонок в дверь.
Швейцар докладывает о приходе мужиков из курской деревни, хлопочущих о покупке земли. Среди них – Митрий Чиликин, отец буфетчика Семена, жениха Тани. Пока Федор Иванович у барина, мужики с гостинцами ждут под лестницей. В
нарастающей суете – между “вечным” разговором с Сахатовым о спиритизме, расспросами артельщика, объяснениями Федора Ивановича, новым гостем сына, – Леонид Федорович Звездинцев, отставной поручик конной гвардии, владетель двадцати четырех тысяч десятин, мягкий, приятный джентльмен, – после долгих объяснений мужиков наконец уясняет их просьбу: принять сумму, собранную всем миром, в четыре тысячи рублей серебром сразу, а остальные деньги в рассрочку – как договаривались в прошлом году. “То было прошлого года; тогда я соглашался, а теперь не могу”, – отказывает Леонид Федорович. Мужики просят, настаивают: “Обнадежил, мы и бумагу выправили.” Леонид Федорович обещает подумать и уносит бумагу в кабинет, оставляя крестьян в унынии.
В это время Василий Леонидович, которому, как всегда, позарез нужны деньги на очередную затею, узнав причину прихода мужиков, безуспешно пытается упросить отца и в конце концов получает нужную сумму у матери. Мужики, наблюдая молодого барина, в недоумении переговариваются между собой. “Для прокорму, скажем, родителев оставлен.”; “Этот прокормит, что и говорить”. Между тем Бетси, младшая дочь Звездинцевых, кокетничая с Петрищевым, приятелем брата, болтая с Марьей Константиновной, учительницей музыки, наконец отпускает артельщика от Бурдье, все еще ожидающего в передней: мать отказалась оплатить платье – маскарадный костюм Бетси – неприличный, слишком открытый. Бетси дуется: брат Вово только что получил триста рублей для покупки собак. Молодежь собирается у Василия Леонидыча петь под гитару.
Мужики, ожидая решения, дивятся происходящему. Возвращается Семен, выполнив обычные поручения барыни. Таня с беспокойством наблюдает встречу отца с сыном, так как должны сговориться о свадьбе. Мужики с нетерпением ждут Федора Ивановича, от которого и узнают, что Леонид Федорович “в сеансе”. Скоро и сам Леонид Федорович объявляет решение: духи велели отказать и бумагу не подписывать.
Растерянных крестьян неожиданно замечает барыня, помешанная на чистоте и боязни заразиться микробами. Поднимается крик, барыня требует полной дезинфекции, возвращает доктора, только что отпущенного до начала вечернего спиритического сеанса. Доктор советует обойтись “дешево и сердито”: на бутылку воды столовую ложку салициловой кислоты, перемыть все, а “этих молодцов, разумеется, вон”.
Барыня, на ходу придумывая поручения слугам – главное – собачку любимую Фифку не простудить, – уезжает. Петрищев и Василий Леонидыч, довольные, пересчитывают деньги, полученные от maman. В отсутствие господ Таня снова потихоньку возвращает мужиков.
Они упрашивают Федора Ивановича еще раз похлопотать за них. После новой неудачи Таня вдруг смекает, что, если бумагу “только подписать надо”, она могла бы помочь: берет “документ”, отсылает мужиков на улицу, а сама через Федора Ивановича вызывает барина “словечко сказать” по секрету, с глазу на глаз, и открывается ему, что Семен хочет на ней жениться, но водится за ним “спиритичество” – сядет за стол, а ложка сама ему в руки – прыг. Не опасно ли это?
Леонид Федорович успокаивает Таню и, к радости, в точности по ее плану отдает приказания Федору Ивановичу, а сам обдумывает, как посадить Семена на очередном сеансе новым медиумом. Напоследок Таня просит Федора Ивановича “заместо отца родного” быть ее сватом, переговорить с отцом Семена. В начале второго действия мужики и Федор Иванович в людской кухне обсуждают дела: сватовство, продажу земли, житье городское и деревенское, Танино обещание помочь. Их беседу прерывают хлопоты кухарки, жалобы кучера – от Василия Леонидыча трех кобелей привели – “либо собакам в кучерской, либо кучерам жить”.
После ухода Федора Ивановича кухарка объясняет мужикам прелести барского житья и опасности “сладкой жизни”: всегда белые булки к чаю, сахар, кушанья разные, из занятий – карты да фортепиано с утра, балы да маскарады. Легкая работа и даровая пища “изгаживают” простого человека. Таких ослабевших, погибших созданий немало – старый спившийся повар на печке, девушка Наталья, умершая в больнице. В кухне – бойком месте – то и дело толкотня, меняются люди.
Семен, перед тем как сесть с господами, заглядывает на минутку переброситься несколькими словами с отцом – “коли, Бог даст, о земле сладимся, ведь я тебя, Семка, домой возьму”. Таня забегает, поторапливает прислугу, потчует мужиков, на ходу рассказывая им случаи из господской жизни. “То-то, оно так кажется, что жизнь хорошая, а другой раз противно за ними все эти гадости убирать”, – и напоследок показывает из-за фартука бумагу: “Стараюсь, стараюсь. Только бы одна штука удалась.” На кухне появляются Василий Леонидович и Сахатов. Повторяется все тот же разговор с мужиками о продаже земли.
Сахатов прячет ложку в сумку одного из них, уходят. Оставшиеся укладываются на ночь, гасят свет. Тишина, вздохи. Потом слышны топот шагов, шум голосов, двери растворяются настежь и стремительно вваливаются: Гросман с завязанными глазами, держащий за руку Сахатова, профессор и доктор, толстая барыня и Леонид Федорович, Бетси и Петрищев, Василий Леонидыч и Марья Константиновна, барыня и баронесса, Федор Иваныч и Таня.
Мужики вскакивают. Ходят, ищут. Гросман спотыкается о скамейку. Барыня замечает мужиков и снова поднимает истерику: кругом “дифтеритная зараза”. На нее не обращают внимание, так все заняты поиском предмета.
Гросман после кружения по кухне нагибается к сумочке третьего мужика и достает ложку. Общий восторг. Те же, без Бетси, Марьи Константиновны, Петрищева и Василия Леонидыча, под присмотром доктора, проверяют температуру, пульс Гросмана, перебивая друг друга, рассуждают о природе гипноза. Барыня все же устраивает скандал Леониду Федоровичу: “Вы знаете только свои глупости, а дом на мне.
Вы заразите всех”. Гонит мужиков и в слезах уходит. Таня со вздохом провожает крестьян в дворницкую.
Вечером того же дня в гостиной Леонида Федоровича прежние гости собрались для проведения “опытов”. С нетерпением ждут Семена, нового медиума. Таня прячется в комнате. Ее замечает Бетси, и Таня открывает ей свой план. После ухода Бетси она вместе с Федором Иванычем убирает комнату: стол посреди, стулья, гитара, гармония.
Беспокоятся о Семене – чист ли он. В поддевке, вымытый, появляется Семен. Его наставляют: “Не думай, а отдавайся настроению: хочется спать – спи, хочется ходить – ходи Можешь подняться на воздух.” Когда Семен остается один, неслышно с ним рядом оказывается Таня.
Семен повторяет ее уроки: “.спички намочить. Махать – раз. зубами трещать – два. Вот третье забыл.” – “А третье-то – пуще всего: как бумага на стол падет – я еще в колокольчик позвоню, – так ты сейчас же руками захватывай.
А как захватишь, так жми как будто во сне А как я на гитаре заиграю, так как будто просыпайся.” Все происходит по Таниному сценарию. Бумага подписана. Гости расходятся, оживленно делясь впечатлениями.
Таня одна, вылезает из-под дивана и смеется. Ее замечает Григорий и грозит рассказать про ее плутни и дурачества. Театр представляет декорацию первого действия.
Два “чужих” выездных лакея. Сверху спускаются княгиня с княжной. Бетси провожает их.
Княгиня смотрит в книжечку, читает расписание своих визитов, Григорий надевает ей ботинки, затем обувает молодую княжну. На прощанье вспоминают последний сеанс. Григорий спорит с лакеями о разнице между их “низким” положением и господским: “Разницы нет никакой. Нынче я лакей, а завтра, может, и не хуже их жить буду”.
УХОДИТ курить. Вслед ему: “ох, не любят таких вертунов”. Сверху сбегает Петрищев, навстречу ему Коко Клинген. Перебрасываются шарадами, каламбурят, готовятся к репетиции домашнего спектакля, к маскараду.
К ним присоединяется Бетси, со смехом рассказывая о вчерашнем спиритическом “спектакле” у отца. Их щебетанье чередуется разговорами слуг лакеев, нерасторопного Якова. К ним присоединяется Таня: бумагу уж отдала мужикам.
Осталось только упросить хозяев дать расчет – “оставаться нельзя здесь”. Она и Яков снова просят заступничества Федора Иваныча, каждый о своем. Во время проводов старой графини с фальшивыми волосами и зубами на глазах у Федора Иваныча, барыни, лакеев внезапно завязывается драка Григория и Семена.
В ответ на гнев барыни, попытки Федора Иваныча оправдать Семена Григорий раскрывает их сговор с Таней и “плутовство” в сеансе. “Кабы не она, бумагу не подписали бы и мужикам землю не продали бы”. Скандал. А тут еще мужики рвутся в дверь, мимо швейцара деньги отдать.
Барыня расстраивает дело, при всех стыдит Леонида Федоровича, учиняет допрос Тане, грозит подать мировому судье из-за причиненного ею убытку на несколько тысяч. Но благодаря вмешательству Бетси, признанию в соучастии, сообщениям профессора о тринадцатом съезде спиритуалистов в Чикаго, новом приступе ярости барыни против Якова (“Вон,.сейчас вон!”) и страха перед “больными” (“сыпь на носу”, “резервуар заразы”) – в суматохе у мужиков принимают наконец деньги и Таню отпускают домой готовиться к свадьбе. Федор Иваныч ей на прощанье: “.когда домком заживешь, я приеду к тебе погостить.”
(1 votes, average: 5.00 out of 5)