Они сражались за Родину
В битве за хутор Старый Ильмень из всего полка уцелело только 117 бойцов и командиров. Теперь эти люди, измученные тремя танковыми атаками и бесконечным отступлением, брели по знойной, безводной степи. Полку повезло лишь в одном: уцелело полковое знамя.
Наконец, дошли до хуторка, “затерянного в беспредельной донской степи”, с радостью увидели уцелевшую полковую кухню.
Напившись солоноватой воды из колодца, Иван Звягинцев завел со своим другом Николаем Стрельцовым беседу о доме, семье. Внезапно разоткровенничавшись, Николай, высокий, видный мужчина, работавший до войны агрономом, признался, что от него ушла жена, оставила двоих маленьких детей. У бывшего комбайнера и тракториста Звягинцева тоже были семейные проблемы. Его жена, работавшая прицепщиком на тракторе, “испортилась через художественную литературу”.
Начитавшись дамских романов, женщина начала требовать от мужа “высоких чувств”, чем приводила его в крайнее раздражение. Книги она читала ночами, поэтому днем ходила сонная, хозяйство пришло в запустение, а дети бегали,
как беспризорники. Да и письма она мужу писала такие, что и друзьям стыдно было прочесть.
Называла бравого тракториста то цыпой, то котиком, и писала про любовь “книжными словами” от которых у Звягинцева делался “туман в голове” и “кружение в глазах”.
Пока Звягинцев жаловался Николаю на свою несчастную семейную жизнь, тот крепко заснул. Проснувшись, он почувствовал запах пригоревшей каши и услышал, как бронебойщик Петр Лопахин переругивается с поваром – с ним Петр пребывал в постоянной конфронтации из-за пресной каши, уже изрядно надоевшей. С Лопахиным Николай познакомился в бою за колхоз “Светлый путь”.
Петр, потомственный шахтер, был человеком неунывающим, любил подшучивать над друзьями и искренне верил в свою мужскую неотразимость.
Николая угнетало бесконечное отступление советских войск. На фронте царил хаос, и советская армия никак не могла организовать достойный отпор фашистам. Особенно тяжело было смотреть в глаза людей, остающихся в немецком тылу. Местное население относилось к отступающим солдатам, как к предателям. Николай не верил, что им удастся выиграть эту войну.
Лопахин же считал, что русские солдаты еще не научились бить немцев, не накопили злости, которой хватило бы для победы. Вот научаться – и погонят врага восвояси. А пока Лопахин не унывал, шутил и ухаживал за хорошенькими медсестричками.
Искупавшись в Доне, друзья наловили раков, но попробовать их не довелось – “с запада донесся знакомый, стонущий гул артиллерийской стрельбы”. Вскоре полк подняли по тревоге и приказали “занять оборону на высоте, находящейся за хутором, на скрещении дорог”, и держаться до последнего.
Это был тяжелый бой. Остаткам полка пришлось удерживать вражеские танки, стремившиеся прорваться к Дону, где происходила переправа основных войск. После двух танковых атак высоту принялись бомбить с воздуха. Николая сильно контузило разорвавшимся рядом снарядом. Очнувшись и выбравшись из-под засыпавшей его земли, Стрельцов увидел, что полк поднялся в атаку.
Он попытался вылезти из глубокого, в человеческий рост, окопа, но не смог. Его накрыло “спасительное и долгое беспамятство”.
Полк снова отступал по дороге, окруженной горящими хлебами. У Звягинцева болела душа при виде гибнущего в огне народного богатства. Чтобы не заснуть прямо на ходу, он принялся вполголоса поносить немцев последними словами. Бормотание услыхал Лопахин и тотчас же принялся насмешничать.
Теперь друзей осталось двое – Николая Стрельцова нашли раненным на поле боя и отправили в госпиталь.
Вскоре полк снова занял оборону на подступах к переправе. Линия обороны проходила возле села. Вырыв себе укрытие, Лопахин углядел невдалеке длинную черепичную крышу и услышал женские голоса.
Это оказалась молочная ферма, обитателей которой готовили к эвакуации. Здесь Лопахин разжился молоком. За сливочным маслом он сходить не успел – начался авианалет. На сей раз полк не остался без поддержки, солдат прикрывал зенитный комплекс.
Один немецкий самолет Лопахин подбил из своего бронебойного ружья, за что получил от лейтенанта Голощекова стаканчик водки. Лейтенант предупредил, что бой предстоит тяжелый, придется стоять насмерть.
Возвращаясь от лейтенанта, Лопахин еле успел добежать до своего окопа – начался очередной авианалет. Воспользовавшись прикрытием с воздуха, на окопы поползли немецкие танки, которых сразу же накрыла огнем полковая артиллерия и батарея противотанковой обороны. До полудня бойцы отбили “шесть ожесточенных атак”. Недолгое затишье показалось Звягинцеву неожиданным и странным.
Он скучал по другу Николаю Стрельцову, считая, что с таким завзятым зубоскалом, как Лопахин, серьезно поговорить нельзя.
Через некоторое время немцы начали артиллерийскую подготовку, и на передний край обрушился жесточайший огненный шквал. Под таким плотным огнем Звягинцев не был уже давно. Артобстрел продолжался около получаса, а затем на окопы двинулась немецкая пехота, прикрытая танками. Иван почти обрадовался этой зримой, осязаемой опасности.
Стыдясь своего недавнего испуга, он вступил в бой. Вскоре полк пошел в атаку. Звягинцев успел отбежать от окопа всего на несколько метров.
Позади оглушительно громыхнуло, и он упал, обезумев от страшной боли.
“Измотанные безуспешными попытками овладеть переправой”, к вечеру немцы прекратили атаки. Остатки полка получили приказ отступать на другой берег Дона. Лейтенанта Голощекина тяжело ранило, и командование принял старшина Поприщенко. По пути к полуразрушенной дамбе они попали под немецкий артобстрел еще два раза.
Теперь Лопахин остался без друзей. Рядом с ним шел только Александр Копытовский, второй номер его расчета.
Лейтенант Голощекин умер, так и не переправившись через Дон. Его похоронили на берегу реки. На душе у Лопахина было тяжело. Он боялся, что полк отправят в тыл на переформирование, и ему придется надолго забыть о фронте. Это казалось ему несправедливым, особенно теперь, когда каждый боец был на счету.
Поразмыслив, Лопахин отправился к землянке старшины просить, чтобы его оставили в действующей армии. По дороге он увидел Николая Стрельцова. Обрадовавшись, Петр окликнул друга, но тот не оглянулся.
Вскоре выяснилось, что Николай оглох от контузии. Отлежавшись немного в госпитале, он сбежал на фронт.
Иван Звягинцев очнулся и увидел, что вокруг идет битва. Он почувствовал сильную боль и понял, что вся его спина иссечена осколками взорвавшейся сзади бомбы. Его тащили по земле на плащ-палатке. Затем он почувствовал, что куда-то падает, ударился плечом и снова потерял сознание.
Очнувшись во второй раз, он увидел над собой лицо медсестры – это она пыталась дотащить Ивана до медсанбата. Маленькой, хрупкой девушке было тяжело тащить массивного Звягинцева, но она его не бросила. В госпитале Иван поругался с санитаром, который распорол ему голенища совсем еще новых сапог, и продолжал ругаться, пока усталый хирург извлекал из его спины и ног осколки.
Как и Лопахин, Стрельцов тоже решил остаться на фронте – не для того он из госпиталя сбежал, чтобы в тылу отсиживаться. Вскоре к друзьям подошли Копытовский и Некрасов, немолодой, флегматичный солдат. Некрасов был совсем не против попасть на переформировку. Он планировал найти сговорчивую вдову и немного отдохнуть от войны. Его планы привели Лопахина в ярость, но Некрасов ругаться не стал, а спокойно объяснил, что у него “окопная болезнь”, что-то вроде лунатизма.
Проснувшись под утро, он не раз забирался в самые неожиданные места. Однажды даже умудрился забраться в печь, решил, что его завалило взрывом в окопе, и начал звать на помощь. Вот от этой-то болезни и хотел отойти Некрасов в объятьях сдобной тыловой вдовушки.
Его грустный рассказ не тронул разозленного Лопахина. Он напомнил Некрасову о его семье, оставшейся в Курске, до которой доберутся фашисты, если все защитники Родины начнут думать об отдыхе. Поразмыслив, Некрасов тоже решил остаться.
Не отстал от друзей и Сашка Копытовский.
Вчетвером они пришли к землянке старшины Поприщенко. Солдаты полка уже успели разозлить старшину просьбами оставить их на фронте. Лопахину он объяснил, что дивизия их кадровая, “все виды видавшая и стойкая”, сохранившая “боевую святыню – знамя”.
Такие солдаты без дела не останутся. Старшина уже получил приказ от майора “отправляться в хутор Таловский”, где находился штаб дивизии. Там полк пополнят свежими силами и отправят на самый важный участок фронта.
Полк отправился в Таловский, по пути заночевав в небольшом хуторе. Старшина не хотел привести в штаб голодных и ободранных бойцов. Он попытался добыть провиант у председателя местного колхоза, но кладовые были пусты. Тогда Лопахин решил воспользоваться своей мужской привлекательностью.
Он попросил председателя поселить их у какой-нибудь небедной солдатки, похожей на женщину и не старше семидесяти. Хозяйка оказалась дородной женщиной лет тридцати неправдоподобно высокого роста. Ее стать восхитила невысокого Лопахина, и ночью он пошел на приступ.
К товарищам Петр вернулся с подбитым глазом и шишкой на лбу – солдатка оказалась верной женой. Проснувшись утром, Лопахин обнаружил, что хозяйка готовит завтрак на весь полк. Оказалось, что оставшиеся в хуторе женщины решили не кормить отступающих солдат, считая их предателями.
Узнав у старшины, что полк отступает с боем, женщины мигом собрали провизию и накормили голодных солдат.
Прибывший в штаб дивизии полк встречал командир дивизии полковник Марченко. Старшина Поприщенко привел 27 бойцов – пятеро из них легкораненых. Произнеся торжественную речь, полковник принял полковое знамя, уже прошедшее Первую Мировую войну.
Когда полковник преклонил колено перед малиновым полотнищем с золотой бахромой, Лопахин увидел, как по щекам старшины потекли слезы.
Вариант 2
После битвы за хутор Старый Ильмень из полка уцелело всего 117 бойцов и командиров. Эти несчастные люди, измученные бесконечными танковыми атаками и отступлением брели по зной степи. Наконец они дошли до хуторка и увидели уцелевшую полковую кухню.
Иван Звягинцев беседует с Николаем Стрельцовым о доме и семье. Николай рассказывает, что от него ушла жена, оставив двоих детей. Звягинцеву тоже знакомы семейные проблемы.
Пока Звягинцев жаловался Николаю на свои неурядицы в семье, тот уснул. Проснувшись, он учуял запах подгоревшей каши и услышал перебранку повара с бронебойщиком Петром Лопахиным.
Бесконечное отступление советских войск угнетало Николая. Особенно сложно было смотреть в глаза людям, остающимся на территориях оккупированных фашистами. Николай не верил в то, что в этой войне удастся одержать победу.
Полк подняли по тревоге. Поступил приказ занять оборону и держаться до последнего. Это бой был очень тяжелым. Остатки полка сдерживали вражеские танки, пытающиеся прорваться к Дону. После танковых атак начались авиаудары.
Николая контузило. Очнувшись, он увидел, что полк пошел в атаку.
Полк снова отступал. Николая Стрельцова отправили в госпиталь. Полк занял оборону у переправы. Лопахин услышал женские голоса. Рядом с линией обороны оказалась молочная ферма.
Лопахин добыл там молока. Начался авианалет. Полк остался без всякой поддержки.
Бойцы отбили шесть жестоких атак противника. Затем началась атака немецкой пехоты под прикрытием танков. Звягинцев отбежать от окопа всего на несколько метров и упал сраженный дикой болью.
К вечеру атаки прекратились. Остатки полка начали отступление на другой берег Дона. Лейтенант Голощекин был ранен и вскоре умер. Лопахин пошел к старшине просить, чтоб его оставили в армии, и увидел Николая Стрельцова.
Друг не откликнулся на его зов и Лопахин узнал, что Николай оглох после контузии.
Звягинцев очнулся, почувствовал боль и увидел, что вокруг идет бой. Потом он снова потерял сознание и очнулся уже в госпитале.
Полк направился в Таловский. Заночевали солдаты в небольшом хуторе. Старшина хотел, чтоб бойцы пришли в штаб отдохнувшими и сытыми. Попытка добыть провиант у председателя местного колхоза провалилась.
Кладовые были пусты. Лопахин решил воспользоваться своей мужской привлекательностью и попросил председателя поселить их у небедной солдатки. Хозяйка оказалась высокой тридцатилетней женщиной.
Лопахин попробовал пойти на приступ, но был отвергнут. Остальные женщины села, узнав, что полк отступает с боем, накормили всех солдат.
В штабе дивизии полк встретил полковник Марченко, командир дивизии. Из двадцати семи вернувшихся бойцов, пятеро были легко ранены. После торжественной речи полковник принял полковое знамя.
(1 votes, average: 5.00 out of 5)