Неуемный бубен
Диковинный человек Иван Семенович Стратилатов. Молодым начал свою судейскую службу в длинной, низкой, закопченной канцелярии уголовного отделения. И вот уже минуло сорок лет, и много с тех пор сменилось секретарей, а он все сидит за большим столом у окна – в дымчатых очках, плешь во всю голову – и переписывает бумаги. Живет Иван Семенович на квартире в доме дьяка Прокопия. Служит ему Агапевна, безропотно, верою и правдою.
Да – старая, за что ни возьмется, все из рук валится, и храпит как фельдфебель, и по всем углам, у печки, за шкапом, черствые хлебные корки сложены, – копит зачем-то. Согнал бы Стратилатов Агапевну, но все-таки и представить себе не может, как бы расстался он со старухою: прижилась Агапевна в дому, Агапевну все углы знают.
Был когда-то и женат Стратилатов. Глафира Никаноровна – женщина тихая, кроткая. И все бы ничего. Да назначили об эту пору в суд нового следователя: молодой, игривый, и фамилия та же: Стратилатов. Раз на именинах у Артемия, старого Покровского дьякона, среди всяких шуток послышалось Ивану Семеновичу что-то в пьяном
углу, да о Глафире Никаноровне: “Эх, чего зря говоришь, по уши врезалась она в Стратилатова”.
Выронил Иван Семенович вилку: представился вертлявый следователь. Вылез он из-за стола, без шапки – домой. Ворвался бешеный и с порога: “Вон, вон из моего дому!” В тот же год и следователя куда-то перевели, да и Глафира Никаноровна у своей матери жить осталась, тихая, кроткая. Одному оставаться в доме невозможно: и скучно, и за домом присмотр нужен.
Тут-то и определилась к Ивану Семеновичу Агапевна.
В суд Стратилатов приходит первый. С утра лучше не беспокоить его: в двенадцать секретарь потребует исполнений по предыдущему дню. Как огня боится Иван Семенович секретаря Лыкова, хоть носом и чует: пускай Лыков – законник, аккуратен как немец, а все-таки – шушера, революционер.
И только секретарь уедет с докладом, Стратилатов становится неистощим: всякие приключения, всякие похождения исторические жарит он на память, пересыпая анекдотцами, шутками, и все горячее, забористее, словно в бубен бьет. В канцелярии – кто хохочет, кто сопит, кто взвизгивает: “Неуемный бубен!”
Впрочем, средь судейских чиновников один Борис Сергеевич Зимарев – помощник секретаря и непосредственный начальник Стратилатова – за умение свое точно и верно определить древности, коих Иван Семенович большой любитель, снискал у него искреннее уважение и даже дружбу.
Были и другие друзья у Ивана Семеновича, да все люди оказывались сомнительные. Приходили будто пение его слушать, Стратилатов ведь и на гитаре мастер, – один художник из Петербурга и жить остался, да и регент Ягодов не за просто так. Чудом Иван Семенович от них отделался.
Теперь же – только для Зимарева Бориса Сергеевича после чаю поет-играет.
Однажды летом на именинах у Артемия, старого Покровского дьякона, увидел Стратилатов его племянницу-сиротку Надежду, такую тоненькую, беленькую, – и переполнилось его естество. И лето, и осень, и всю зиму ухаживал. И спать перестал, все ворочается. Знакомая вмешалась. Уговорила молоденькую.
Тут-то и погнал Стратилатов Агапевну со двора.
Скоро уж все знали, что есть у Стратилатова Надежда и что живут они как в настоящем браке. Сходились чиновники из всех отделений суда – поздравить, похихикать да и просто глазком взглянуть. Стратилатов и отшучивался, и дулся, а потом вышел из себя: Надежду на место Агапевны взял, не более того.
Подняли его на смех, ведь улики налицо! Да тут еще случай…
За поздней обедней к Всехсвятской церкви народ стекается дурочку Матрену послушать. Рассказывает она как дети – радостно, запыхавшись – из житий и Евангелия. А при Стратилатове – как раз возвращался он от поздней обедни – нескромный сон рассказала.
Захохотал народ, во всю мочь гоготал дьякон Прокопий, Иван Семенович выругался, плюнул – и прочь. А дьякон со смехом: “А твоя Надерка шлюха гулящая!” – “А вот я тебя, дьякон, застрелю”. Иван Семенович быстро зашмыгал к дому и тут же – обратно, с большим грузинским пистолетом, украшенным тонкою резьбою. Все притихло.
Иван Семенович целится, кажется, вот-вот спустит курок. Дьякон вдруг задрожал, высунул язык и словно на перебитых ногах пошел прочь. А на следующий день съехал Стратилатов, в угоду Надежде покинул дьяконский дом, перебрался на новую квартиру к соседу Тарактееву.
Тут разговорам и насмешкам конца бы не было, да умы от него отворотил полицмейстер Жигановский. Решил монашек женского Зачатьевского на чистую воду вывести. Сел в корзину как кавалер – их по ночам монашки к себе на окна подымали.
Да как глянули они в корзинку – со страха и выпустили веревку, и убился Жигановский до смерти. А тут еще: чиновник на спор тридцать девять чашек чаю выпил, взялся за сороковую, глаза выпучил, да вдруг как хлынет вода из ушей, изо рта, из носа – и помер. И еще среди бела дня гимназистка Вербова, исполняя приговор местного революционного комитета, застрелила по ошибке вместо губернатора отставного полковника Аурицкого.
В ту же ночь арестован был и секретарь Лыков. Стратилатов торжествовал: ведь давно знал, что неподкупный и неуклонный Лыков, державший голову повыше самого прокурора, – революционер.
И в канцелярии Лыков не сходил с языка. За разговорами и не заметили, что в один прекрасный день Иван Семенович не явился в канцелярию. Хватились только через три дня. Зимарев отыскал Агапевну.
После изгнания своего приютилась старая неподалеку от Ивана Семеновича, чувствовала: быть беде! И впрямь, совратил полюбовник, Емельян Прокудин, Надежду, ушла она с ним, да и полный воз добра нахапали. Ухватил Прокудин и укладку с серебром.
Стратилатов – не отдает, ну тот его и “дерзнул”.
В больнице Стратилатов все жаловался: “Кабы не болен, прямо бы в суд пошел”. Сам забинтованный, на койке лежит – ни повернуться, ни руку поднять. Рассказывали, мучился перед смертью, томился.
А ушел без наследников. Вещи назначили к распродаже. И пока жила при них Агапевна.
Совсем полоумной стала старуха: приляжет ночью на лежанку, а не лежится, все ей слышится, будто Иван Семенович кличет: “Агапевна?” – “Я, батюшка”.
Вариант 2
Иван Семенович Стратилатов вот уже сорок лет, как работает в уголовном отделении. По-прежнему несет он свою судейскую службу в канцелярии. Снимает квартиру у дьяка Прокопия. В прислугах у него ходит Агапевна.
Верная, но уже старая. Расстаться бы, но привык к ней он. Она с ним с той поры, как приревновал свою жену, робкую и тихую Глафиру Никаноровну, к молодому следователю, тоже Стратилатову.
Жену выгнал, а за домом ухаживать Агапевну нанял.
С утра в суде Иван Семенович всегда весьма занят: к обеду секретарь Лыков потребует исполнений по вчерашнему дню. А вот когда из суда тот уедет, тут и раскрывался Стратилатов: шутил, балагурил, байки из истории рассказывал. Да шутки все острее становились, громче.
Вся канцелярия хохотала, называла даже его “Неуемным бубном”.
Иван Семенович увлекался всякими древностями, потому с дружеским уважением относился к знатоку этой темы Зимареву. Друзей надежных не было – все больше сомнительные, которые приходили его послушать. Но отделался от них всех Стратилатов, поет, да играет на гитаре теперь исключительно для Зимарева.
Будучи в гостях у дьякона Артемия, познакомился Иван Семенович с сироткой Наденькой, племянницей дьяконской. Заболел даже от чувств. Знакомая помогла, девушку уговорили. Агапевну пришлось прогнать. Сослуживцам дело представил, будто Надежда – прислуга у него.
Да те только улыбались. Все прекрасно понимали.
Местная блаженная Матрена у Всехсвятской церкви с увлечением рассказывала всякое из жития, Евангелия. Когда подошел к людям послушать и Стратилатов, то она о совершенно нескромном сне поведала. Иван Семенович сплюнул под хохот собравшейся толпы и уйти намерился.
Но услышал брошенное в спину Прокопием про то, что Надежда – гулящая шлюха. Быстро сходил домой, схватил пистолет и наставил на дьякона его. Вот-вот выстрелит. Прокопий на дрожащих ногах быстро убрался с его глаз.
На следующий день съехал он по просьбе Надежды от дьякона.
Смеялись бы долго, наверное, над ним и этой историей. Да произошло много событий гораздо интересней. Пытаясь разоблачить монашек, по ночам принимающих у себя мужчин, убился Жигановский, местный полицейский.
Еще чиновник один на спор пил чай, так на сороковой чашке и помер. Революционерка Вербова, гимназистка, перепутала губернатора и отставного полковника, застрелила последнего по поручению революционеров. Арестовали многих, в том числе и Лыкова из канцелярии.
Так что про Стратилатова вспомнили лишь тогда, когда он несколько дней не вышел на работу. Отыскали Агапевну, та все и рассказала. Надежда увлеклась своим любовником Проскудиным и ушла к нему. Добра насобирала себе воз.
Заскандалили Иван Семенович с полюбовником, тот и избил обманутого мужчину. Так что лежал тот забинтованный весь, без возможности даже повернуться. Так, томясь, и умер. За вещами до распродажи следила Агапевна. Тихо с ума сошла старая: все ей казалось, что покойный ее зовет.
Отзывалась ему, а в ответ – ничего.
(1 votes, average: 5.00 out of 5)