Еврипид Произведение “Ифигения в Тавриде”
Тавридой древние греки называли современный Крым. Там жили тавры – скифское племя, которое чтило богиню-деву и приносило ей человеческие жертвы, которые в Греции давно уже вышли из обычая. Греки считали, что эта богиня-дева – не кто иная, как их Артемида-охотница. У них был миф, при завязке и при развязке которого стояла Артемида, и оба раза – с человеческим жертвоприношением, – правда, мнимым, несовершившимся.
Завязка этого мифа была на греческом берегу, в Авлиде, а развязка – на скифском берегу, в Тавриде. А между завязкой и развязкой протянулась одна из самых кровавых и жестоких историй греческой мифологии. У великого аргосского царя Агамемнона, главного вождя греческой рати в Троянской войне, была жена Клитемнестра и было от нее трое детей: старшая дочь Ифигения, средняя дочь Электра и младший сын Орест. Когда греческая рать отплывала в поход на Трою, богиня Артемида потребовала, чтобы Агамемнон принес ей в жертву свою дочь Ифигению.
Агамемнон сделал это; как это произошло, Еврипид показал в трагедии “Ифигения
в Авлиде”. В последнее мгновение Артемида сжалилась над жертвой, подменила девушку на алтаре ланью, а Ифигению умчала на облаке в далекую Тавриду. Там стоял храм Артемиды, а в храме хранилось деревянное изваяние богини, будто бы упавшее с небес.
При этом храме Ифигения стала жрицей. Из людей никто не видел и не знал, что Ифигения спаслась: все думали, что она погибла на алтаре. Мать ее Клитемнестра затаила за это смертную ненависть к мужу-детоубийце.
И когда Агамемнон воротился победителем с Троянской войны, она, мстя за дочь, убила его своей рукой. После этого сын ее Орест с помощью сестры своей Электры, мстя за отца, убил родную мать. После этого богини кровной мести Эриннии, мстя за Клитемнестру, наслали на Ореста безумие и гнали его в муках по всей Греции, пока его не спасли бог Аполлон и богиня Афина. В Афинах был суд между Эринниями и Орестом, и Орест был оправдан. Обо всем этом подробно рассказал Эсхил в своей трилогии “Орестея”.
Не рассказал он только об одном. Во искупление вины Орест должен был совершить подвиг: добыть в далекой Тавриде кумир Артемиды и привезти его в афинскую землю. Помощником ему был его неразлучный друг Пилад, женившийся на сестре его Электре.
Как совершили Орест и Пилад свое дело и как при этом Орест нашел свою сестру Ифигению, которую считал давно погибшей, – об этом Еврипид написал трагедию “Ифигения в Тавриде”. Действие – в Тавриде перед храмом Артемиды. Ифигения выходит к зрителям и рассказывает им, кто она такая, как спаслась в Авлиде и как служит теперь Артемиде в этом скифском царстве. Служба тяжела: всех чужеземцев, каких занесет сюда море, здесь приносят в жертву Артемиде, и она, Ифигения, должна готовить их к смерти.
Что с ее отцом, матерью, братом, она не знает. А сейчас ей приснился вещий сон: рухнул аргосский дворец, среди развалин стоит одна лишь колонна, и она обряжает эту колонну так, как обряжают здесь чужеземцев перед жертвой. Конечно, эта колонна – Орест; а предсмертный обряд только и может значить, что он умер. Она хочет его оплакать и уходит позвать для этого своих прислужниц. Пока сцена пуста, на нее выходят Орест с Пиладом.
Орест жив, и он в Тавриде; им назначено похитить кумир вот из этого храма, и они присматриваются, как туда проникнуть. Они сделают это ночью, а день переждут в пещере у моря, где спрятан их корабль. Туда они и направляются, а на сцену возвращается Ифигения с хором прислужниц; вместе с ними она оплакивает и Ореста, и злой рок своих предков, и свою горькую долю на чужбине. Вестник прерывает их плач. Только что на морском берегу пастухи схватили двух чужеземцев; один из них бился в припадке и заклинал преследовательниц Эринний, а другой пытался помочь ему и защитить его от пастухов.
Обоих отвели к царю, и царь приказал обычным чином принести их в жертву Артемиде: пусть Ифигения приготовится к положенному обряду. Ифигения в смятении. Обычно эта служба при кровавой жертве в тягость ей; но сейчас, когда сон сказал ей, что Орест погиб, сердце ее ожесточилось и она почти радуется их будущей казни.
О, зачем не занесло сюда виновников Троянской войны – Елену и Менелая! Хор горюет о далекой родине. Вводят пленников.
Они молоды, ей жаль их. “Как тебя зовут?” – спрашивает она Ореста. Он мрачно молчит. “Откуда ты?” – “Из Аргоса”. – “Пала ли Троя? Уцелела ли виновница Елена? а Менелай? а Одиссей? а Ахилл? а Агамемнон? Как! он погиб от жены! А она от сына! а сын – жив ли Орест?” – “Жив, но в изгнанье – всюду и нигде”. – “О счастье! сон мой оказался ложным”. – “Да, лживы сны и лживы даже боги”, – говорит Орест, думая о том, как они послали его за спасением, а привели на смерть.
“Если вы из Аргоса, то у меня к вам просьба, – говорит Ифигения. – У меня есть письмо на родину; я пощажу и отпущу одного из вас, а он пусть передаст письмо, кому я скажу”. И она уходит за письмом. Орест и Пилад начинают благородный спор, кому из них остаться в живых: Орест велит спастись Пиладу, Пилад – Оресту.
Орест пересиливает в споре: “Я погубил мать, неужели я должен погубить еще и друга? Живи, помни обо мне и не верь лживым богам”. “Не гневи богов, – говорит ему Пилад, – смерть близка, но еще не наступила”. Ифигения выносит писчие дощечки. “Кто повезет их?” – “Я, – говорит Пилад. – Но кому?” – “Оресту, – отвечает Ифигения. – Пусть он знает, что сестра его Ифигения не погибла в Авлиде, а служит Артемиде Таврической; пусть придет и спасет меня от этой тяжкой службы”. Орест не верит своим ушам. “Я должен передать это письмо Оресту? – переспрашивает Пилад. – Хорошо: передаю!” – и он вручает писчие дощечки товарищу.
Ифигения не верит своим глазам. “Да, я твой брат Орест! – кричит Орест. – Я помню тканное тобой покрывало, где ты изобразила затмение солнца, и прядь волос, которую ты оставила матери, и прадедовское копье, которое стояло в твоем тереме!” Ифигения бросается ему в объятия – подумать только, она чуть не стала убийцей брата! Ликующими песнями празднуют они узнание. Сбылось нечаянное, но осталось главное: как же Оресту добыть и увезти кумир Артемиды из таврического храма? Храм под охраной, и со стражей не сладить. “Я придумала! – говорит Ифигения, – я обману царя хитростью, а для этого скажу ему правду. Я скажу, что ты, Орест, убил свою мать, а ты, Пилад, помогал ему; поэтому оба вы нечисты, и прикосновение ваше осквернило богиню.
И над вами и над статуей нужно совершить очищение – омовение в морской воде. Гак и вы, и я, и статуя выйдем к морю – к вашему кораблю”. Решение принято; хор поет песню в честь Артемиды, радуясь Ифигении и завидуя ей: она вернется на родину, а им, прислужницам, еще ДОЛГО тосковать на чужбине. Ифигения выходит из храма с деревянной статуей богини в руках, навстречу ей – царь. Служение Артемиде – женское дело, царь не знает его тонкостей и послушно верит Ифигении.
Очищение кумира – это таинство, пусть же стража удалится, а жители не выходят из домов, а сам царь займется окуриванием храма, чтобы у богини была чистая обитель. (Это тоже правда: богиню нужно очистить от крови человеческих жертвоприношений, а чистая обитель ей будет в афинской земле.) Царь входит в храм, Ифигения с молитвою Артемиде следует к морю, за ней ведут Ореста и Пилада. Хор поет песню в честь вещего Аполлона, наставителя Ореста: да, бывают лживы сны, но не бывают лживы боги! Наступает развязка. Вбегает вестник, вызывает царя: пленники бежали, и с ними – жрица, и с нею – кумир богини! Они, стражники, долго стояли отворотясь, чтобы не видеть таинств, но потом обернулись и увидели у берега корабль, а на корабле беглецов; стражники бросились к ним, но было поздно; скорее на суда, чтобы перехватить преступников!
Однако тут, как часто бывает в развязках у Еврипида, возникает “бог из машины”: над сценою появляется богиня Афина. “Остановись, царь: дело беглецов угодно богам; оставь их в покое и отпусти вслед им вот этих женщин из хора. А ты смелей, Орест: правь к афинской земле и там на берегу воздвигни святилище Артемиде; человеческих жертв ей больше не будет, но в память о Тавриде в главный праздник на ее кумир будут брызгать кровью. А ты, Ифигения, станешь первой жрицей в этом храме, и потомки там будут чтить твою могилу. А я спешу вам вслед в мои Афины.
Вей, попутный ветер!” Афина исчезает, таврический царь остается коленопреклоненным, трагедии конец.
(1 votes, average: 5.00 out of 5)