Краткое содержание Двое в декабре Казаков

Двое в декабре

Он долго ждал ее на вокзале. Был морозный солнечный день, и ему нравилось обилие лыжников, скрип свежего снега и предстоящие им два дня: сначала – электричка, а потом – двадцать километров по лесам и полям на лыжах к поселку, в котором у него маленькая дачка, а после ночевки они еще покатаются и домой возвращаться будут уже вечером. Она немного опаздывала, но это была чуть ли не единственная ее слабость.

Когда он наконец увидел ее, запыхавшуюся, в красной шапочке, с выбившимися прядками волос, то подумал, как она красива, и как хорошо одета, и что опаздывает она, наверное, потому, что хочет быть всегда красивой. В вагоне электрички было шумно, тесно от рюкзаков и лыж. Он вышел покурить в тамбур.

Думал о том, как странно устроен человек. Вот он – юрист, и ему уже тридцать лет, а ничего особенного он не совершил, как мечтал в юности, и у него много причин грустить, а он не грустит – ему хорошо.

Они сошли чуть не последними на далекой станции. Снег звонко скрипел под их шагами. “Какая зима! – сказала она, щурясь. – Давно такой не было”. Лес был пронизан

дымными косыми лучами. Снег пеленой то и дело повисал между стволами, и ели, освобожденные от груза, раскачивали лапами. Они шли с увала на увал и видели иногда сверху деревни с крышами.

Они шли, взбираясь на заснеженные холмы и скатываясь, отдыхая на поваленных деревьях, улыбаясь друг другу. Иногда он брал ее сзади за шею, притягивал и целовал холодные обветренные губы. Говорить почти не хотелось, только – “Посмотри!” или “Послушай!”. Но временами он замечал, что она грустна и рассеянна.

И когда, наконец, пришли они в его дощатый домик, и начал он таскать дрова и затапливать чугунную немецкую печку, она, не раздеваясь, легла на кровать и закрыла глаза. “Устала?” – спросил он. “Страшно устала. Давай спать. – Она встала, потянулась, не глядя на него. – Я сегодня одна лягу. Можно вот здесь, у печки? Ты не сердись”, – торопливо сказала она и опустила глаза. “Что это ты?” – удивился он и сразу вспомнил весь ее сегодняшний грустно-отчужденный вид.

Сердце у него больно застучало. Он вдруг понял, что совсем ее не знает – как она там учится в своем университете, с кем знакома, о чем говорит. Он перешел на другую кровать, сел, закурил, потом потушил лампу и лег.

Ему стало горько, потому что он понял: она от него уходит. Через минуту он услышал, что она плачет.

Отчего вдруг ей стало сегодня так тяжело и несчастливо? Она не знала. Она чувствовала только, что пора первой любви прошла, а теперь наступает что-то новое и прежняя жизнь ей не интересна. Ей недоело быть никем перед его родителями, его друзьями и своими подругами, она хотела стать женой и матерью, а он не видит этого и вполне счастлив так.

Но и смертельно жалко было первого, тревожного и горячего, полного новизны, времени их любви. Потом она стала засыпать, а когда ночью проснулась, то увидела его, сидевшего на корточках возле печки. Лицо у него было грустное, и ей стало жалко его.

Утром они молча завтракали, пили чай. Но потом повеселели, взяли лыжи и пошли кататься. А когда стало темнеть, собрались, заперли дачу и пошли на станцию на лыжах. К Москве они подъезжали вечером.

В темноте показались горящие ряды окон, и он подумал, что им пора расставаться, и вдруг вообразил ее своей женой. Что ж, первая молодость прошла, уже тридцать, и когда знаешь, что вот она рядом с тобой, и она хороша, и все такое, а ты можешь ее всегда оставить, чтобы быть с другой, потому что ты свободен, – в этом чувстве, собственно, нет никакой отрады. Когда они вышли на вокзальную площадь, им стало как-то буднично, покойно, легко, и простились они, как всегда прощались, с торопливой улыбкой.

Он не провожал ее.

Вариант 2

В этот морозный солнечный день он долго ждал ее на вокзале. Ему нравилось зимнее время, большое количество лыжников, скрип снега и два дня, проведенные с ней на небольшой дачке. Они будут много кататься, а потом отправятся домой. Она немножко задерживалась, но эта была ее слабость.

И вот, он увидел ее, она бежала в красной шапочке, из-под которой выглядывали пряди волос.

Он смотрел и понимал, какая она красавица, у нее красивая одежда и, может, опаздывает, потому что хочет постоянно быть такой. Наверное, она проводит много времени перед зеркалом. В электричке он отправился в тамбур покурить и понял, что у него огромное количество причин огорчаться, однако он этого не делает, потому что ему очень хорошо.

Сошли они на последней станции. Снега было много, а морозный воздух придавал особенное ощущение. Все вокруг было заснежено: и ели, и стволы. Они долго шли, в промежутках отдыхали и улыбались друг другу. Иногда он просто обнимал и целовал ее обветренные и холодные губы.

Говорить практически не было желания, и временами он замечал, что она очень грустно выглядит. Придя в домик, она сразу же отправилась спать, даже не разделась. Попросила не обижаться и улеглась на отдельную кровать. У него защемило сердце.

Теперь он точно понимал, что абсолютно не знает ее. Отправившись в другую комнату, он закурил, но вдруг услышал ее плач.

Почему вдруг она плачет, почему ей не радостно? Она не понимала, она просто чувствовала, что не хочет возвращаться к прежней жизни, она не хочет быть ни кем для его родителей, друзей. Все о чем она мечтает, это стать матерью и женой. Однако он этого не замечает, его и так все устраивает. В тот же момент ей жалко их первые чувства.

Проснувшись ночью, она увидела его грустного, она ощутила жалость к нему.

Утром, после завтрака, они отправились кататься на лыжах, а позже отправились на станцию. В Москве они были поздно вечером, он на миг представил ее своей женой, но понял, что не готов распрощаться со своей свободой. Как обычно, они прощались с мимолетной улыбкой на лице.

Он не провожал ее.


1 Star2 Stars3 Stars4 Stars5 Stars (1 votes, average: 5.00 out of 5)



Краткое содержание Двое в декабре Казаков