Эмма Бовари
Характеристика литературного героя ЭММА БОВАРИ – героиня романа Г. Флобера “Мадам Бовари” (1856). Реальный прототип – Дельфина Дела-мар, жена лекаря из города Ри близ Руана, умершая в возрасте 26 лет, отравившись мышьяком. Впрочем, сам писатель уверял, что “все действующие лица его книги – вымышленные”. Тема женщины, скучающей в браке и обнаруживающей “романтические” стремления, возникает в раннем рассказе Флобера “Страсть и добродетель” (1837), затем в первом романе, названном “Воспитание чувств”. Среди литературных прообразов Э. Б. называют героинь Жорж Санд, чаще всего Индиану.
Э. Б.- классическая романтическая героиня, взыскующая “подлинности” бытия и стремящаяся осуществить “права сердца” в мире реальных социальных структур. Юная девушка, дочь фермера, воспитанная в монастырском пансионе, затем жена провинциального лекаря, Э. Б. с самой юности и до печальной зрелости живет иллюзорными представлениями о воплотимости романтической мечты. Время от времени она предпринимает попытки обрести искомый идеал в реальном
существовании, столь чуждом божественных красот, явившихся ей на страницах Вальтера Скотта, Ламартина и других романтических авторов. Образ воображаемого мира, литературные и религиозные призраки которого так манят барышню Руо (все эти “любовники, любовницы, сердечные тревоги, дремучие леса, соловьиное пение в рощах, герои, храбрые как львы, кроткие как агнцы”, “звуки арфы на озерах, лебединые песни, голос Предвечного”), иронически осмыслен автором как заведомо “неистинный”, не только не имеющий отношения к действительной жизни, но, что важнее, отвлекающий душу от познания подлинной красоты.
Однако и действительность дана в романе в весьма непривлекательном виде, во всяком случае такова социальная реальность провинции, где разворачивается драма Э. Б. (“Считают, что я влюблен в реальное, а между тем я ненавижу его; только из ненависти к реализму я взялся за этот роман”,- пишет Флобер, объясняя свой замысел “воссоздать серый цвет заплесневелого существования мокриц” и историю женщины, чьи “чувства и поэтичность фальшивы”.) Таким образом, если верить автору, многократно прокомментировавшему свое творение, перед читателями – повествование о беспросветной “прозе жизни” и о беспомощной, вульгарной попытке освободиться от ее давления, противопоставив последнему “костюмированную” любовную интригу и надуманный идеал. Э. Б. легко обвинять, что обыкновенно и делают критики, ссылаясь на самого Флобера. В то же время ее образ – один из немногих женских характеров в мировой литературе, способных вызвать столь противоречивые мнения: Бодлер писал о недосягаемой высоте души Э. Б. и восхищался ее “близостью к идеалу человечности”; наш соотечественник Б. Г. Реизов находит у Э. Б. “фаустовское беспокойство” и даже видит “пути, ведущие от Прометея и Каина к Эмме Бовари”.
Попытки прочитать образ, не игнорируя противоречивые свойства героини, привели к признанию у нее “извращенного сознания” и “живой, страдающей” души, “открытой и нашей насмешке и нашему состраданию одновременно” (А. В. Карельский).
Наследница “смешных жеманниц” и господина Журдена, созданных Мольером, героиня Флобера смеха не вызывает. Весьма любопытны ее портреты, которых так много в книге. Можно говорить об игре с ракурсами восприятия, которую предпринимает автор, то рисуя красивую женщину под взглядом восхищенного и робеющего Шарля, то описывая томные позы Э. Б., ее взгляд и туалет такими, какими они видятся Родольфу, то являя ее отражение в глазах юного Леона. Но в памяти читателя запечатлевается образ героини, способный вызвать не столько восхищение, сколько озадаченность этой претенциозной жены провинциального лекаря: черные волосы, кольцами падающие ниже колен, белая кожа на пурпурном фоне, бледное, как полотно, лицо с огромными глазами, опущенные уголки губ. Благородная монументальность облика Э. Б. служит ее характеристике не менее, чем описание ее “падений”, перечень ее ошибок и долгов.
Э. Б., по признанию простодушного Шарля, павшая жертвой рока, и впрямь может показаться античной героиней, чудом возродившейся во французской провинции, чтобы сполна узнать масштаб деяний, которыми живет новое общество. “Несоразмерность” Э. Б. миру, в котором она родилась и решилась противопоставить “законы сердца” мощи “мира без богов”, воплощенная прежде всего во внешности флоберовской героини, – один из мотивов, сопровождающих образ на всем протяжении его развития. Этот мотив выполняет своего рода “фундаментальную” функцию, мешая отнестись к истории мадам как к вульгарному житейскому эпизоду, героиня которого достойна брезгливого сожаления или в крайнем случае осторожного сочувствия. “Античный комплекс” образа Э. Б., вмещающий ее бунтарство против социума (Антигона), запретные иррациональные страсти, ведущие к душевному распаду (Федра) и самоубийству, разумеется, не может безоговорочно возвеличить и оправдать мадам Бовари, как не может до конца и объяснить. Несомненная ее “вина” – в глубокой неорганичности, высокомерном презрении к тому невзрачному облику “мировой тайны”, который явлен ей в трогательной и, несмотря на скромное обличье, очень духовной любви Шарля, в прошедшем почти незамеченным рождении дочери. Вина ее и беда в глубоко присущем человеку обыкновении более доверять уже однажды “сформулированному”, чем стремиться узреть разлитую в мире гармонию собственным духовным усилием. Так, Э. Б. зачарованно наблюдает “в блеклых тонах написанные картины, на которых мы видим пальмы и тут же рядом – ели, направо – тигра, налево – льва, вдали татарский минарет, на переднем плане – руины древнего Рима… в обрамлении девственного, тщательно подметенного леса”.
Этот образ насильственной гармонии, поработившей сознание героини, – поистине то, что теперь называется “кичем”, с присущей этому явлению агрессивной и простодушной убежденностью, что красота всегда “готова к употреблению”, что все символы и знаки скрывают за собою доступную и легко усваиваемую реальность.
“Утопия” Э. Б. и ее крушение вряд ли нуждаются в развенчании. Знаменитая фраза Флобера: “Мадам Бовари – это я” – способна остановить любителя бичевать литературных героев. В то же время “кичевое сознание” героини романа – проблема для критиков, до сих пор нуждающаяся в разрешении. Возможно, все дело в “неверии” Э. Б., мешающем прийти к гармонии с “наличным бытием”, может быть, проблема в “мужской природе”, сопротивляющейся длительным, изнуряющим страстям, о чем также писали исследователи романа.
Очевидно одно: неверная и расточительная жена ионвильского доктора, склонная к красивым позам мечтательница о несбыточном принадлежит к самым “захватывающим” и “сокрушающим сердце” литературным героиням.
Образ Э. Б. вошел в мировую культуру как одно из наиболее точных и исчерпывающих высказываний о проблеме женщины и социума. Черты Э. Б. можно найти во многих страстных и падших героинях последующих времен, среди которых Анна Каренина и даже чеховская Попрыгунья.
Образ Э. Б. был воплощен на сцене и в кинематографе. Экранизации романа осуществля ли Ж. Ренуар (1934), Г. Лампрехт (1937); В. Миннелли (1949). Самая знаменитая инсценировка – спектакль А. Я. Таирова с А. Г. Коонен в главной роли (1940).
(1 votes, average: 5.00 out of 5)