С конца XVIII в. ощутимо начал проявляться кризис феодально-дворянского общества и в России, что незамедлило отразиться и на развитии ее литературы, где сатирическое направление было начато еще Кантемиром. С времен царствования Екатерины II и Указа о вольности дворянства сатира и комедия приобретают все более конкретную социальную направленность. Сатира Новикова, комедии Фонвизина и Капниста, комедии и басни Крылова разобщали царские крепостнические нравы, осмеивали помещиков-крепостников и чиновную бюрократию. Иногда сатира метила и царя.
В басне юного Дениса Давыдова “Голова и Ноги” (1803) ноги, олицетворяющие “верноподданных”, говорят голове-царю: А прихоти твои нельзя нам исполнять; Да между нами ведь признаться,
Коль ты имеешь право управлять, Так мы имеем право спотыкаться И можем иногда, споткнувшись, как же быть – Твое Величество об камень расшибить. В сатире пробует свои силы лицеист Пушкин.
За ними в русскую литературу приходит и Грибоедов, нанесший своей комедией сильнейший удар дворянско-крепостническому обществу. Отечественная война 1812 года
пробудила политическое и национальное сознание многих русских людей, захваченных большими историческими событиями, вскрыла великие силы, таившиеся в русском народе. “Война 1812 года пробудила народ русский к жизни и составляет важный период в его политическом существовании”,- отмечал декабрист И. Д. Якушкин. Героически отстаивая независимость своей родины от иноземных захватчиков, освобождая страны Европы от наполеоновского гнета и владычества, народные массы России начинали осознавать свое право на освобождение от крепостной кабалы. “Еще война длилась, когда ратники, возвратясь в домы, первые разнесли ропот в классе народа”,- писал декабрист А. Бестужев. “Мы проливали кровь,- говорили они,- а нас опять заставляют потеть на барщине. Мы избавили родину от тирана, а нас вновь тиранят господа”2. На Дону и в других районах России вспыхнули крестьянские волнения.
Между тем помещики-крепостники, не слишком обременявшие себя патриотическими заботами в 1812 г., что засвидетельствовал позднее Пушкин в своем “Рославлеве” (“.гостиные наполнялись патриотами: кто высыпал из табакерок французский табак и стал нюхать русский; кто сжег десяток французских брошюр, кто отказался от лафита и принялся за кислые щи. Все закаялись говорить по-французски; все закричали о Пожарском и Минине и стали проповедовать народную войну, собираясь на долгих отправиться в саратовские деревни”), по возвращении в Москву, “спаленную пожаром”, вернулись к прежнему образу жизни и, сделав вид, что, собственно, ничего страшного не случилось, стремились сохранить незыблемыми крепостной быт, и присущие ему нравы и устои. Казалось, что старый порядок укрепился и заграничными походами русских, войск, завершившимися взятием Парижа, восстановлением Бурбонов и вознесением русского царизма на вершину-могущества в Европе.
Однако мир уже стал не тот. Характеризуя общую идейно-политическую обстановку того времени, декабрист П. И. Пестель пишет: “Происшествия 1812, 13, 14 и 15 годов, равно как предшествовавших и последовавших времен, показали столько престолов низверженных, столько других поставленных, столько царств уничтоженных, столько новых учреждений, столько царей изгнанных, столько возвратившихся или призванных и столько опять изгнанных, столько революций совершенных, столько переворотов произведенных, что все сии происшествия ознакомили умы с революциями, с возможностями и удобностями оные производить. К тому же имеет каждый век свою отличительную черту.
Нынешний ознаменовывается революционными мыслями. От одного конца Европы до другого видно везде одно и то же, от Португалии до России, не исключая ни единого государства, даже Англии и Турции – сих двух противоположностей. То же самое зрелище представляет и вся Америка. Дух преобразования заставляет, так сказать, везде умы клокотать. Вот причины, полагаю я, которые породили революционные мысли и правила и укоренили оные в умах”.
Рылеев также считал, что уже со времен Реформации европейские народы стремились к свободе, завоевание которой и составляло, по мнению поэта, задачу XIX века, его высокое “предназначение”. Произошла революция и в умах. В век Просвещения было признано могущество разума, великое значение передовых идей и нравственного воспитания человека.
Философы-просветители были твердо убеждены, что человека можно и должно воспитать как того требует разум, понявший истинную природу человека. Делу разумного воспитания призвано служить и искусство. Шиллер мечтает об утверждении в обществе “лучшего существа человека”, облагороженного искусством. В эстетический идеал вошел образ совершенного человека, гражданина своего отечества. Таким человеком считался гетевский Вер-тер.
Но уже тогда возникают остро ощущаемые противоречия между идеальным и реальным, между светлым гуманистическим идеалом и неприглядной действительностью феодально-дворянского строя и образа жизни. Воспитанию совершенного человека препятствовало неразумно устроенное, пораженное порочными и низменными нравами общество. Измените общество, введите разумное воспитание и люди будут другими,- рассуждали просветители. Выход из этих противоречий предлагался самый различный – от усовершенствования общества путем нравственного или эстетического воспитания человека до революционного преобразования мира на началах разума и справедливости, попыткой к чему и была французская революция конца XVIII в.
Идеи и стремления просветителей перешли в наследство людям начала XIX в. Прежде всего их восприняли передовые романтики. Начало нового столетия ознаменовалось в литературе бурным развитием романтизма. Романтики обогатили ее вниманием к области человеческого сердца, к сфере эмоционального в человеке, к миру фантазии и воображения, утверждением чувствительности, культом чувства.
Они в высокой степени пробуждали и развивали в человеке чувство достоинства, стремление к деятельности, благородную субъективность, мечты й вдохновение. Они ценили народность, обращали мысль к национальной истории, выступали за свободу и независимость личности против деспотизма и тирании, в чем бы они не проявлялись в общественной или частной жизни. Многое начало меняться и в крепостной России. “Не велик промежуток между 1810 и 1820 годами, но между ними находится 1812 год. Нравы те же, тени те же; помещики, возвращающиеся из своих деревень в сожженную столицу, те же. Но что-то изменилось.
Пронеслась мысль, и то, чего она коснулась своим дыханием, стало уже не тем, чем было” “,- свидетельствует Герцен. Усиливаются патриотические и антикрепостнические настроения в среде прогрессивной дворянской молодежи, из которой вышли декабристы. Передовых русских людей страшно мучило противоречие между европейской славой и могуществом России и тем отсталым крепостным строем, в условиях которого жила русская нация, обездоленный закрепощенный народ. Декабрист М. Фонвизин отмечал, что все его единомышленники “стыдились за Россию, так глубоко униженную самовластием”. Декабристы мечтали о преобразовании отечества.
Главную задачу преобразования России они видели в освобождении ее от рабства. “Теперь настало время освобождения народов от угнетающего их рабства,- заявлял декабрист М. Бестужев-Рюмин,- и неужели русские, ознаменовавшие себя столь блистательными подвигами в войне истинно отечественной,- русские, исторгшие Европу из-под ига Наполеона, не свергнут общественного ярма и не отличат себя благородной ревностью, когда дело пойдет о спасении отечества, счастливое преобразование коего зависит от любви нашей к свободе” .С 1816 г. в России зарождаются тайные политические общества, распространяющие свободомыслие и идеи борьбы с самодержавием и феодально-крепостническим строем. Идея борьбы за свободу человека воодушевляла декабристов с самого начала их движения.
(3 votes, average: 5.00 out of 5)