ТРИФОНОВ Юрий Валентинович (28 августа 1925, Москва – 28 марта 1981, там же), русский писатель; одна из ключевых фигур литературного процесса 1960-х – 1970-х гг.
Мальчик из Дома на наберженой
Родился в семье большевика, крупного партийного и военного деятеля Валентина Андреевича Трифонова. Брат отца, Евгений Андреевич, герой Гражданской войны, публиковался под псевдонимом Е. Бражнев (по-видимому, от него Юрий Трифонов унаследовал дар к писательству). Вместе с семьей Трифоновых жила бабушка Т. А. Словатинская (со стороны матери Е. А. Лурье), представительница “старой гвардии” большевиков, бесконечно преданная делу Ленина-Сталина и колебавшаяся вместе с линией партии.
И мать, и бабушка оказали большое влияние на воспитание будущего писателя.
В 1932 семья переехала в знаменитый Дом Правительства, который через сорок с лишним лет стал известен всему миру как “Дом на набережной” (по названию повести Трифонова).
В 1937 были арестованы отец и дядя писателя, которые вскоре были расстреляны (дядя – в 1937, отец – в 1938). Была репрессирована также мать Юрия Трифонова (отбывала
срок заключения в Карлаге). Дети (Юрий и его сестра) с бабушкой, выселенные из квартиры правительственного дома, скитались и бедствовали.
Но бабушка не изменила своим убеждениям, дожив до глубокой старости, даже после 20-го съезда КПСС, когда началась реабилитация невинно осужденных.
Литературный дебют
С началом войны Трифонов был эвакуирован в Ташкент, когда в 1943 вернулся в Москву, поступил на военный завод. В 1944, работая по-прежнему на заводе, поступил на заочное отделение Литературного института, позднее перевелся на очное. Посещал творческий семинар, которым руководили маститые писатели К. Г. Паустовский и К. А. Федин, что нашло отражение позднее в “Воспоминаниях о муках немоты” (1979).
Писать начал очень рано, почти в “мотыльковом возрасте”, продолжал писать в эвакуации и по возвращении в Москву. Свои стихи и маленькие рассказы посылал матери в лагерь. Их связывала любовь, доверие и какая-то запредельная близость.
Дипломная работа Трифонова, повесть “Студенты”, написанная в 1949-1950, неожиданно принесла известность. Была опубликована в ведущем литературном журнале “Новый мир” и удостоена Сталинской премии (1951). Сам писатель в дальнейшем относился к своей первой повести холодно.
И все-таки, несмотря на искусственность главного конфликта (идеологически правоверный профессор и профессор-космополит) повесть несла в себе зачатки главных качеств трифоновской прозы – достоверность жизни, постижение психологии человека через обыденное. В 1950-е гг., по-видимому, ждали, что удачливый лауреат и дальше буде эксплуатировать эту тему, напишет роман “Аспиранты” и т. д.
Приближение к истории
Но Трифонов практически замолчал (в конце 1950-х – начале 1960-х гг. писал в основном рассказы: “Бакко”,”Очки”, “Одиночество Клыча Дурды”и др.).
В 1963 вышел роман “Утоление жажды”, материалы для которого он собирал в Средней Азии на строительстве Большого Туркменского канала. Но самого автора этот роман не удовлетворил до конца. И снова годы молчания, если не считать спортивных рассказов и репортажей.
Трифонов был одним из основоположников психологического рассказа о спорте и спортсменах.
Главным произведением Трифонова в те годы стала документальная повесть “Отблеск костра” (1965) – повесть об отце (донском казаке), о кровавых событиях на Дону. Отец для писателя был воплощением человека идеи, всецело преданного революции. Романтика той бурной эпохи, несмотря на всю ее жестокость, еще преобладает в повести.
Сдержанный рассказ о реальных фактах сопровождается лирическими отступлениями (трифоновский лиризм неразрывно связан с образом уходящего времени, меняющего лицо мира). В действии, которое разворачивается то в 1904 (год вступления отца в большевисткую партию), то в 1917 или 1937, обнажается толща времени, его многослойность.
Послесталинская оттепель сменилась новым наступлением холодов, и повесть чудом проскользнула в щель захлопываемой цензурой двери в литературу правды. Наступали глухие времена.
Трифонов вновь обратился к истории. Роман “Нетерпение” (1973) о народовольцах, вышедший в Политиздате в серии “Пламенные революционеры”, оказался серьезным художественным исследованием общественной мысли второй плоловины 19 в. через призму народовольчества. Аллюзии стали главным литературным приемом Трифонова. Пожалуй, именно он изо всех “легальных” авторов своего времени находился под самым пристальным вниманиеы цензуры. Но как ни странно, цензурных купюр в произведениях Трифонова было немного.
Писатель был убежден, что талант проявляется в умении сказать все, что хочет сказать автор, и не быть изуродованным цензурой. Но это требует высочайшего мастерства слова, предельной емкости мысли и безграничного доверия к читателю. Это доверие читатель Трифонова, безусловно, оправдал полностью: в его архиве сохранилось несколько тысяч писем, которые, свидетельствовали о том, что в России 1970-х – 1980-х гг. существовал огромный пласт людей мыслящих, образованных, думающих и о судьбе человека, и о судьбе Родины.
“Московские повести”
Трифонов родился и прожил в Москве всю свою жизнь. Он любил, знал и старался понять свой город. Может быть, поэтому цикл его городских повестей критика назвала “московским”.
В 1969 появилась первая повесть этого цикла “Обмен”, в который вошли также “Предварительные итоги” (1970), “Долгое прощание” (1971) и “Другая жизнь” (1975). Стало понятно, что писатель Трифонов вышел на новый уровень
В этих повестях рассказывалось о любви и семейных отношениях, вполне тривиальных, но вместе с тем очень характерных, обнаженно узнаваемых. Однако читатель узнавал не только свою жизнь с ее общечеловеческими радостями и трагедиями, но и остро ощущал свое время и свое место в этом времени. В фокусе художественных исканий Трифонова постоянно вставала проблема нравственного выбора, который человек вынужден делать даже в самых простых житейских ситуациях. В период сгущавшейся густоты брежневского безвременья писатель сумел показать, как задыхается в этой ядовитой атмосфере умный, талантливый человек (герой повести “Другая жизнь” историк Сергей Троицкий), не желающий поступаться собственной порядочностью.
Официальная критика обвинилa автора в мелкотемье, в отсутствии позитивного начала и вообще в том, что проза Трифонова стоит “на обочине жизни”, вдали от великих свершений и борьбы за идеалы светлого будущего.
Но Трифонову предстояла другая борьба. Он активно выступил против решения секретариата Союза писателей о выводе из редколлегии “Нового мира”, многолетним автором которого был писатель, ее ведущих сотрудников И. И. Виноградова, А. Кондратовича, В. Я. Лакшина, прекрасно понимая, что, в первую очередь, это удар по главному редактору журнала А. Т. Твардовскому, к которому Трифонов испытывал глубочайшее уважение и любовь.
Обитатели Дома на набережной
Будучи человеком мужественным, Трифонов упорно продолжал стоять “на обочине жизни”, помещая своих героев в “прокрустово ложе быта” (так назывались статьи о его творчестве в центральных газетах), упрямо не щадил “своих”, к которым относил и себя – интеллигента 1960-х гг.
Уже в 1970-е творчество Трифонова высоко оценили западные критики издатели. Каждая новая книга быстро переводилась и издавалась внушительным, по западным меркам, тиражом. В 1980 по предложению Генриха Белля Трифонов был выдвинут на соискание Нобелевской премии.
Шансы были весьма велики, но смерть писателя в марте 1981 перечеркнула их.
В 1976 в журнале “Дружба народов”была опубликована повесть Трифонова “Дом на набережной”, одно из самых заметных острых произведений 1970-х гг. В повести был дан глубочайший психологический анализ природы страха, природы деградации людей под гнетом тоталитарной системы. “Времена были такие, пусть с временами и не здоровается”, – думает Вадим Глебов, один из “антигероев” повести. Оправдание временем и обстоятельствами характерно для многих трифоновских персонажей.
Трифонов подчеркивает, что Глебовым двигают мотивы, столь личностные, сколь и несущие на себе печать эпохи: жажда власти, верховенства, что связано с обладанием материальными благами, зависть, страх и т. п. Причины его предательства и нравственного падения автор видит не только в опасении, что может прерваться его карьера, но и в страхе, в который была погружена вся страна, замордованная сталинским террором.
Трифоновское постижение истории и человека
Обращаясь к различным периодам российской истории, писатель показывал мужество человека и его слабость, его зоркость и слепоту, его величие и низость, причем не только на ее изломах, но и в повседневной будничной круговерти. “Потому что все состояло из малого, из ничтожного, из каждодневного сора, из того, что потомкам не увидеть никаким зрением и фантазией”.
Трифонов постоянно сопрягал разные разные эпохи, устраивал “очную ставку” разным поколениям – дедам и внукам, отцам и детям, обнаруживая исторические переклички, стремясь увидеть человека в самые драматичные моменты его жизни – в момент нравственного выбора.
В каждом своем последующем произведении Трифонов, казалось бы, оставался в пределах уже художественно освоенного круга тем и мотивов. И вместе с тем он ощутимо двигался вглубь, как бы “дочерпывал” (его слово) уже найденное. Как ни странно у Трифонова не оказалось слабых, проходных вещей, он, беспрестанно наращивая мощь своего узнаваемого письма, становился подлинным властителем дум.
Огненная лава
Несмотря на то, что в течение трех лет “Дом на набережной” не включался ни в один из книжных сборников, Трифонов продолжал “раздвигать рамки” (его собственное выражение). Он работал над романом “Старик”, который был давно задуман – романом о кровавых событиях на Дону в 1918. “Старик” появился в 1978 в журнале “Дружба народов” и появился благодаря исключительным знакомствам и лукавству главного редактора журнала С. А. Баруздина.
Главный герой романа Павел Евграфович Летунов держит ответ перед собственной совестью. За его плечами – “громадные годы”, трагические события, величайшие напряжение революционных и послереволюционных лет, огненный поток исторической лавы, сметавшей все на своем пути. Растревоженная память возвращает Летунова к пережитому.
Он снова решает вопрос, который не дает ему покоя много лет: был ли действительно изменником комкор Мигулин (реальный прототип Ф. К. Миронов). Летунова мучает тайное чувство вины – он когда-то ответил на вопрос следователя, что допускает участие Мигулина в контрреволюционном мятежети и тем самым повлиял на его судьбу.
Последние вещи
Самый глубокий, самый исповедальный роман Трифонова “Время и место”, в котором история страны постигалась через судьбы писателей, был отвергнут редакцией и при жизни напечатан не был. Он появился уже после смерти писателя в 1982 с очень существенными цензурными изъятиями. Был отвергнут “Новым миром” и цикл рассказов “Опрокинутый дом”, в котором Трифонов с нескрываемым прощальным трагизмом рассказывал о своей жизни (повесть также увидела свет после смерти ее автора, в 1982).
Трифоновская проза обрела в последних вещах новое качество, большую художественную концентрацию и в то же время стилевую свободу. “Время и место” сам писатель определил как “роман самосознания”. Герой, писатель Антипов, испытывается на нравственную стойкость всей своей жизнью, в которой угадывается нить судьбы, выбранной им самим в разные эпохи, в различных сложных жизненных ситуациях. Писатель стремился собрать воедино времена, свидетелем которых был сам: конец 1930-х гг., война, послевоенное время, оттепель, современность.
Самосознание становится доминантой и в цикле рассказаов “Опрокинутый дом”, в центре внимания Трифонова – вечные темы (так называется и один из рассказов): любовь, смерть, судьба. Обычно суховатое трифоновское повествование здесь лирически окрашено, тяготеет к поэтичности, авторский же голос звучит не просто открыто, но исповедально.
Творчество и личность Трифонова занимают особое место не только в русской литературе 20 века, но и в общественной жизни. И это место остается пока незанятым. Трифонов, помогая осмыслить время протекающее сквозь всех нас, был личностью, которая заставила оглянуться на себя, кого-то лишая душевного комфорта, кому-то помогая жить.
(1 votes, average: 5.00 out of 5)